Быстро вращается планета

Когда Брендон с Маддоком вошли в дом Лаукаев, Зилло был там. Он держал ребенка на руках. Чайник грелся на медленном огне, и хозяйка Лаукай делала травяной чай, как она сказала, чтобы нам всем успокоиться.

– Я в гневе. – Ричи посмотрел мимо Брендона, на мать. – Твои травы не усмирят моего гнева.

– У тебя есть причины гневаться, – сказал отец. – Гнев не злость. Злость способна грызть сердце и разум человека вечно. Гнев же стихнет в свой час. Маленький Брендон поможет успокоить твой гнев.

Зилло передал малыша Ричи. Тот взял ребенка и прижал к груди. Потом он посмотрел на брата.

– Где ты взял эти слова, которые выкрикнул прямо перед началом бури?

– От Зилло.

– Когда?

– Прошлой ночью. Он послал за мной.

Зилло посмотрел на Ричарда и Ричи. Взгляд его был непроницаемым.

– Он хороший паренек, ваш младший.

Ричард Лаукай посмотрел на Зилло и обнял Брендона за плечи.

– Пути Господни неисповедимы, и нам не требуется понимать их. Его пути – не наши пути, хотя мы и хотели бы, чтобы они были нашими. Нам не требуется понимать дары Брендона – только знать, что они дарованы Господом.

Он взял Библию и принялся листать ее, пока не нашел нужное место:

– «Но верен Господь, Который утвердит вас и сохранит от лукавого. Господь же да управит сердца ваши в любовь Божию. Сам же Господь мира да даст вам мир всегда во всем…»[4]

Брендон, измотанный недосыпом, страхом и напряжением, положил голову на руки и задремал, слыша сквозь сон, как Ричи говорит, что он не может больше жить в этой деревне. Он заберет Зилле и ребенка и вернется в Уэльс, где они смогут начать новую жизнь…

Когда Ричи с Зилле и малышом уехали, мир для Брендона поблек.

Однажды, когда он занимался работой по хозяйству, появился Маддок, молча помог ему, а потом они вместе пошли через лес в индейское селение.

Под раскидистыми ветвями могучего дуба Маддок остановился и устремил на Брендона долгий взгляд.

– Это верно, что Зилле должна была уйти с Ричи.

Брендон посмотрел на Маддока, потом уставился в землю.

– И верно, что мы с тобой должны были стать братьями. Мой отец сегодня ночью проведет церемонию, и ты станешь одним из народа Ветра.

Искра прежнего света вспыхнула в лице Брендона.

– И тогда никто не сможет разлучить нас.

– Никто. И может быть, ты женишься на девушке из народа Ветра. И может быть, наши дети поженятся, и тогда наши семьи будут связаны вовеки.

Брендон взял Маддока за руку.

– Навеки, – сказал он.

Глава седьмая Ветер, чей так скор полет…

И Чарльз Уоллес очутился на спине у Гаудиора.

– Я, конечно, читал про салемские процессы… – задумчиво пробормотал он. – Гаудиор, а на других планетах такой же кошмар, как на нашей?

– Кошмар везде, куда добрались эхтры.

– Брендон – он же младше меня. И все-таки я похож на Брендона? Или он на меня?

– Не думаю, что тебя принял бы в себе тот, который чужд твоей сути, – хоть тот же Гвидир, например.

– Ужасно думать, что я причинил Брендону столько боли…

– Не бери на себя слишком много, – предостерег Гаудиор. – Неизвестно, что случилось бы, не будь тебя Внутри Брендона.

– Что же мы узнали Внутри? Странный какой-то треугольник: Уэльс и это место, Уэльс и Веспуджия, Веспуджия и это место. Все как-то взаимосвязано, и нам надо найти эти связи… ой!

Потрясенный, он соскочил с Гаудиора. До него вдруг дошло.

– Что такое? – спросил Гаудиор.

От возбуждения Чарльз Уоллес заговорил громче:

– Мэдог – это же валлийское имя Мадог, просто неправильно записанное! Понимаешь?

Гаудиор булькнул.

– Мэдог. Мэд Дог. А «Мэд Дог» означает «бешеный пес» на английском. Бешеный Пес Бранзилльо может на самом деле оказаться Мадогом! Эль Рабиозо. Мэд Дог. Это такая жуткая игра слов: Мадог – Мэдог – Мэд Дог.

Единорог устремил на него взгляд поверх своей вытянутой морды:

– Возможно, в этом что-то есть.

– Это еще одна связь! Гаудиор, нам нужно в Патагонию, в Веспуджию. Я понимаю, что единорогам нелегко перемещаться в пространстве и времени одновременно, но ты должен попытаться.

Гаудиор расправил крылья и вскинул их к небу.

– В прошлый раз мы полетели точно по ветру – и посмотри, что случилось!

– Мы не добрались до тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. Но мы узнали важные подробности про потомков Мадога.

– Это все, что ты запомнил? – Единорог сложил крылья.

– Это в книге. Мэттью Мэддокс…

– Так или иначе, – сказал Гаудиор, – но мы подбираемся все ближе и ближе к Могло-Бы-Быть, к которому эхтры не хотят нас подпускать, и чем мы ближе, тем сильнее они стараются нам помешать. Тебе уже удалось кое-что изменить по мелочам, и они в ярости.

– А что я изменил?

– Ты что, не знаешь?

Чарльз Уоллес склонил голову:

– Я пытался не дать Харселсу увидеть, как живут другие племена.

– И?..

– Зилле… Я пытался не допустить, чтобы ее повесили. Неужели ее вправду повесили бы – без этого слова?

– Есть много такого, чего единороги не чувствуют, – это нам нужно знать.

– И кое-что нам необходимо узнать, чтобы успешно исполнить просьбу миссис О’Киф. – Он вспомнил мать Кальвина, и на его лице промелькнуло глубокое удивление. – Как странно, что именно миссис О’Киф подтолкнула меня ко всему этому… И это слово…