Быстро вращается планета

– Не сейчас, не сейчас – ты только это и твердишь последние три месяца. Уилл Лаукай говорит, что твоя рана уже зажила, так что нечего притворяться.

Мэттью попытался отвлечь отца:

– Мне сегодня сказали, что Гвен с ее высокими скулами больше похожа на индианку, чем на валлийку.

Мистер Мэддокс налил себе еще портвейна и накрыл пробкой хрустальный графин.

– Твоя мать не любит, когда напоминают, что во мне есть индейская кровь, хоть это и было несколько поколений назад. У Лаукаев она тоже имеется, через наших общих предков, Брендона Лаукая и Маддока из народа Ветра, их дети переженились между собой. Маддока назвали так из-за синих глаз валлийца Мадога – впрочем, мне нет нужды повторять эту историю.

– Правильно, – согласился Бран.

– А мне она очень нравится. – Мэттью глотнул вина.

– Ты у нас романтик, – сказал Бран. – Прибереги эту историю для своих сочинений.

– Как часто указывала твоя мать, – натянуто произнес мистер Мэддокс, – черные волосы и синие глаза куда более распространены среди потомков валлийцев, чем среди индейцев, и мы, несомненно, валлийцы. И мы трудолюбивы. – Он многозначительно посмотрел на Брана.

Тем же вечером, позднее, Мэттью въехал в комнату Брана. Его близнец стоял у окна, отодвинув бархатную занавеску, и смотрел через лужайку на деревья. Он развернулся к Мэттью и рявкнул:

– Уходи!

– Нет, Бран. Я велел тебе уйти, когда мне было плохо, а ты не уходил. Теперь не уйду я. – Мэттью подъехал поближе к брату. – Гвен влюблена в Джека О’Кифа.

– Неудивительно. Джек – красивый зверюга.

– Он неподходящая пара для Гвен.

– Потому что он наш наемный работник? Не будь таким снобом.

– Нет. Потому что он, как ты верно заметил, зверюга.

– Гвен может о себе позаботиться. И всегда могла. Кроме того, папа будет категорически против.

Повисло глухое молчание, которое нарушил Мэттью:

– Не вычеркивай Зиллу из своей жизни.

– Это единственное, что я могу сделать для нее. Освободить.

– Она не хочет быть свободной. Она любит тебя.

Бран подошел к кровати с высоким дубовым основанием и рухнул на нее:

– Я разлюбил всех и вся. Разлюбил жизнь.

– Почему?

– Ты меня еще спрашиваешь?

– Спрашиваю. Ты же не говоришь.

– Ты всегда все знаешь и без этого.

– Знал бы, если бы ты от меня не закрылся.

Бран помотал головой:

– Хоть ты меня не доставай, брат. Хватит и отца.

Мэттью подъехал к кровати:

– Ты же знаешь папу.

– Я не больше твоего гожусь в торговцы. Папину деловую хватку унаследовала Гвен. Но у меня нет талантов вроде твоего, чтобы предложить папе альтернативу. И он всегда считал, что именно я унаследую семейное дело. А я не хочу. И никогда не хотел.

– Что же теперь? – спросил Мэттью.

– Точно не знаю. Единственное, что хорошего сделала для меня война, так это укрепила меня в любви к путешествиям. Я люблю приключения – но не люблю убивать. Но похоже, одно без другого редко бывает.

С самого возвращения Бран еще не говорил с братом так откровенно, и Мэттью почувствовал надежду.

Мэттью сидел в солнечном углу маленькой гостиной и писал.

Там его и отыскал Бран:

– Брат, ты мне нужен.

– К твоим услугам, – сказал Мэттью.

Бран уселся верхом на позолоченный стул и оперся о спинку:

– Мэтт, все совсем не такое, как я думал. Я пошел на войну, воображая себя Галахадом, стремясь освободить людей от нестерпимых уз рабства. Но все оказалось не так просто. Война велась за другие, куда менее высокие цели, и никого не волновали души, впустую гибнущие ради таких невозвышенных вещей, как алчность, коррупция и жажда власти. Мэтт, я видел человека, которому сорвало лицо, и ему нечем было кричать, но все же он кричал и никак не мог умереть. Я видел двух братьев, одного в синем, второго в сером, и я не могу тебе сказать, который из них проткнул другого саблей. О господи, брат шел против брата! Каин и Авель бессмертны. И я превратился в Каина. Что Богу делать с народом, где брат идет на брата с такой жестокостью? – В голосе Брана прорвался всхлип, и он замолчал.

Мэттью отложил доску для письма и притянул своего близнеца к себе, и они заплакали вместе, и Бран заговорил, стремясь выплеснуть всю боль, ужас и кошмары, через которые ему довелось пройти. А Мэттью обнимал брата и принимал его боль.

Когда поток иссяк, Бран посмотрел на брата:

– Спасибо.

Мэттью крепче обнял его:

– Ты вернулся, Бран. Мы снова вместе.

– Да. Навсегда.

– Хорошо, что ты возвращаешься к жизни.

– Возвращаться к жизни больно. Мне нужно убежать от боли.

– Что? – испуганно переспросил Мэттью.

– Мэтт, брат мой. Я уезжаю.

– Что?! – Мэттью посмотрел на стоящего перед ним Брана, здорового и сильного. Желтые атласные шторы придавали теплый оттенок дневному свету и делали волосы Брана ярче. – Куда?

– Ни за что не угадаешь.

Мэттью ждал.

– Папа получил письмо из Уэльса, от кузена Майкла. Отряд колонистов все-таки выехал в Патагонию, чтобы основать поселение. Сейчас они уже там. Я собираюсь присоединиться к ним. Представляешь, старая мечта сбывается!

– Мы поедем вместе…