Быстроногий олень. Книга 1

«Нет, не любит она меня, совсем не любит. Ни одного хорошего слова сказать не хочет», — с мрачным видом думал Айгинто.

И вот Тимлю уже в Янрае, в яранге Эчилина. Девушке нестерпимо хотелось пройти по поселку, посмотреть на своих подруг, но Эчилин приказал сидеть дома и шить для него новые торбаза.

Склонившись у лампы над шитьем, Тимлю настороженно поглядывала — на Эчилина, чтобы угадать его малейшие желания.

— Трубку! — приказал Эчилин.

Тимлю схватила лежавшую на коленях у Эчилина трубку, быстро набила ее и подала отчиму. Эчилин отложил в сторону алык[18], к, которому прикреплял оторвавшуюся пряжку, и, уставившись на девушку, задумался. Тимлю сжалась под его холодным, колючим взглядом, руки ее дрожали.

— Как думает голова твоя, Айгинто хороший мужчина, а? — спросил Эчилин. Сердце Тимлю заколотилось так часто, что она даже приложила руку к груди: она не знала, как отвечать на вопрос. Своих чувств к Айгинто девушка не понимала, да почти и не думала об этом.

— Ты что, наверное, язык от радости проглатываешь, когда с тобой разговор о парнях начинают?

На лице Тимлю выразилось смятение. «Сейчас алыком по лицу ударит! Ударит, обязательно ударит!»

— Я… я не знаю, какой он, — наконец нашлась девушка. — Ты… не любишь его… значит, плохой он.

Эчилин криво усмехнулся и, к удивлению Тимлю, сказал спокойно:

— Зря ты такое думаешь, что не люблю его. Я всегда любил Айгинто и сейчас люблю. И тебя тоже люблю. Всем так говорить должна. Я счастья хочу тебе, хочу, чтобы ты женой Айгинто стала.

Кровь хлынула к лицу девушки. Низко опустив голову, она не смела взглянуть в лицо Эчилина.

— Я все сделаю так, как скажешь ты, — тихо ответила Тимлю.

Эчилин промолчал. Облокотившись на колени, он обхватил косматую голову руками, задумался. «Пусть идет Тимлю к нему. Не собираюсь же я сам на ней жениться. Айгинто, кажется, совсем голову потерял; надо понемножку его, как волчонка, к себе приручать. А то, поди, додумается послать меня на это трудное дело, уплывших на льдине искать».

Последняя мысль сильно занимала Эчилина. Он уже успел намекнуть председателю на боль в пояснице и на усталость. Говорил Эчилин с председателем вкрадчиво, ласково, давая понять, что уже считает его своим родственником. Однако от него не ускользнуло, что председателю не очень понравились его слова.

— Всем, всем до одного надо выйти на розыски, — возразил Айгинто и направился к выходу.

— А может, меня, больного, все же дома оставить? — сказал вслед Эчилин.

Председатель ничего не ответил.

«Ну что ж, не сразу волк собакой становится», — подумал Эчилин. И вот он сейчас не без волнения ждал прихода Айгинто. «Что скажет он мне? Быть может, промолчит и оставит в покое, а возможно, как мальчишке, все же прикажет в море итти?..»

А председатель колхоза в это время в школе, на собрании партийной группы, объяснял свой план поисков охотников, унесенных в море. Здесь, кроме коммунистов — Гэмаля, Айгинто и Митенко, — сидело еще до десятка охотников.

И вдруг дверь в класс отворилась и на пороге показался Тотык. В возбужденном, круглом личике его было столько радости, что все сразу догадались: мальчик принес счастливую весть.

— Отец пришел! Рультын, Гивэй и Иляй тоже пришли! — выпалил он и, круто повернувшись, исчез так же неожиданно, как и появился. Но тут в класс вошел Рультын. Развязав малахай, он устало стащил его с головы и тихо попросил:

— Пить дайте…

Айгинто бросился в комнату Оли.

— А Гивэй, Гивэй где? — не выдержал он, чтобы не спросить о брате.

— Там… дома, — слабо махнул рукой Рультын.

Через несколько минут Рультын, сняв кухлянку, сидел в комнате Оли. Возбужденно сверкая ввалившимися глазами, он жадно пил чай, рассказывал столпившимся вокруг него охотникам о приключениях на море. Обветренное, местами обмороженное лицо его так изменилось, точно Рультын встал после долгой болезни. Оля решила измерить ему температуру.

— Сорок две нерпы убили. Сейчас все они на ледяном припае в стороне Якычая находятся, — докладывал Рультын, все наливая и наливая в блюдце чай. — Километров тридцать отсюда будет. Сейчас же ехать надо. Ветер обратный может подняться, а нерпы у самой воды лежат. Дальше оттащить у нас сил не хватило. В море добычу унести может.

— Сорок две нерпы! — обрадованно воскликнул Айгинто.

— Хороший ли след вы после себя оставили? Найдем ли, если ночью, сейчас же, выедем на собаках? — предложил Гэмаль.

— Я с вами поеду, — спокойно сказал Рультын.

— Ты с ума сошел? — воскликнула Оля, глядя на градусник. — У тебя температура тридцать восемь и шесть десятых.

— Вот и хорошо. На морозе холодно не будет! — пошутил Рультын. — Еще Пытто может поехать, а Иляй и Гивэй совсем измучились. — Повернувшись к Оле, Рультын мягко попросил. — Сбегай, комсорг, посмотри их хорошенько. У Иляя лицо обморожено, а Гивэй, кажется, совсем заболел.

Оля тревожно переглянулась с Айгинто, быстро сложила в стопку свои ученические тетради, схватила ящичек с домашней аптечкой.

— Я побегу сейчас к ним. А тебе, — обратилась она к Рультыну, — раз меня здесь и доктором считают, запрещаю в море выезжать!