Быстроногий олень. Книга 2

Никогда она еще на него так не смотрела. У него вдруг бешено застучало сердце. Так быстроногий олень, чувствуя теплый весенний ветер, мчится в головокружительном беге навстречу солнцу.

«Ну улыбнись, улыбнись, Оля! Зачем улыбку свою глубоко в глазах прячешь? Когда загорается утренняя заря — это хорошо, но еще лучше, когда восходит солнце!»

Как бы в ответ на его молчаливый призыв Оля чуть наклонилась к нему, но тут же отпрянула и, нахмурившись, строго сказала:

— Еще одну задачу реши!

С огромным трудом Гивэй пересилил себя, сделал бесстрастное каменное лицо и тихо ответил:

— Диктуй, запишу!..

Прощаясь с Олей, он хотел заглянуть ей в глаза, в надежде хотя бы на миг уловить то неожиданное, волнующее, что сегодня так всколыхнуло его! Но девушка смущенно потупилась и подняла ресницы только тогда, когда Гивэя уже не было. Не успела захлопнуться дверь, как Солнцева стремительно подошла к ней и, вместо того чтобы распахнуть ее и вернуть Гивэя, набросила крючок. Прилгав руки к груди, она долго стояла неподвижно. Дверь-то она закрыла на крючок, а вот сердце ее, наконец, раскрылось широко и уже без сопротивления навстречу первой любви. Легкая, словно чувствуя себя совсем невесомой, девушка накинула на плечи пуховую шаль и решительным движением сбросила крючок, порывисто распахнула дверь. Мгновение она еще постояла перед порогом, словно колебалась переступить заветную черту. Но вот грудь ее поднялась от высокого вздоха, и она пошла, чувствуя себя по-прежнему невесомой. «Сейчас увижу его! И пусть он все поймет».

У дома Гивэя Оля остановилась. «Там много людей! — мелькнуло в ее голове. — А он нужен мне один, совсем один!» Солнцева повернулась и медленно пошла обратно к школе.

8

Ударил мороз. Лагуны и озера тундры покрылись льдом, расписанным замысловатыми узорами инея. Выпал снег. Ослепительная белизна уходила в беспредельные дали, смыкаясь с густой синевой неба. И только бушующее море казалось чернее, чем всегда.

Северным ветром погнало к берегу пловучие льды. Гром ледяного шторма не умолкал ни днем, ни ночью. Огромные валы, казалось, с большим трудом вздымали ледяные глыбы, с тяжелым вздохом швыряли их вниз и снова подымали кверху.

Льдины сшибались друг с другом, раскалываясь на двое, на трое. Чем ближе подходили льды к берегу, тем мельче становились. Острые углы их стачивались, сглаживались, и от того они делались похожими на шары.

Валы один за другим с грохотом обрушивались на берег. Ледяные шары лопались, забрасывая далеко на сушу свои осколки. Прибрежная полоса моря была сплошь покрыта кучами раздробленного мелкого льда. Местами они достигали до десятка метров в высоту. Тысячи чаек с неумолчным криком кружили над грохочущим ледяным прибоем.

Когда ветер разрывал лохматые снеговые тучи и на холодном небе проглядывало невеселое осеннее солнце, над ледяной каймой морского берега нависало цветное марево. Это дробилось в мелькающих в воздухе кристаллах льда солнце, вспыхивая всеми цветами радужного спектра.

Мэвэт стоял на высоком ледяном холме. Опершись на копье, он безотрывно смотрел на бесконечные морские валы, покрытые ледяным панцырем, страшная сила моря поражала его.

А за спиной Мэвэта, по ослепительной и предгорной долине, держа направление на юг, уходил караван его бригады. Черная линия каравана двигалась медленно, почти незаметно. Слева от нее виднелось огромное темное пятно перегоняемых неездовых оленей. Дробный перестук оленьих рогов и копыт глухо доносился до слуха Мэвэта. А еще дальше, впереди каравана, виднелось второе пятно, поменьше. Это было племенное стадо колхоза «Быстроногий олень», зимний выпас которого поручили бригаде Мэвэта.

В племенном стаде было пока всего полтораста оленей, закупленных в илирнэйском колхозе, но янрайцы говорили о нем с большой гордостью: теперь и они начинали великое дело, от которого не могло не радоваться сердце настоящего оленевода — выведение самой лучшей, самой полезной породы оленей.

Уходит бригада Мэвэта все дальше и дальше на юг, в горы, по заранее намеченному пути. Сколько будет пересечено рек, равнин, горных перевалов. И только когда уйдет снег, когда на небе появится круглосуточное солнце, бригада его снова выйдет сюда, на летние пастбища, к морю.

Глубоко вдохнув морской воздух, Мэвэт решительно сошел с холма, распутал привязанных к выступу скалы пару белоснежных оленей, сел на нарту.

Олени с места пошли вскачь. Запрокинув на спину тяжелые рога, они, казалось, не касаясь ногами земли, летели, как чайки, стремительно и плавно.

«Ги! Ги!» — выкрикивал Мэвэт, взмахивая в воздухе свистящим погонычем. Легкая нарта подскакивала на кочках. А олени все мчались и мчались по сверкающему насту еще не слежавшегося снега. Горячее дыхание, вырывавшееся из их широко открытых ртов, и снежная пыль клубились над упряжкой легким туманом.

Лучший бригадир колхоза «Быстроногий олень» догонял свою бригаду.

Стойбище Мэвэта сделало сразу пять перекочевок и остановилось на полмесяца у невысоких сопок, покрытых густым ягельником. Олени с жадностью набросились на ягель.