Быстроногий олень. Книга 2

— Хорошо, я буду спрашивать у тебя разрешения, — дрогнувшим голосом ответила Нояно, не подымая глаз. — Но я все равно буду делать все, чему меня учили, что пользу приносит…

— Учили! Пользу! — почти закричал Мэвэт. — Не я твой отец, а то как следует объяснил бы, что не дело молодой девушке важенкам быка подыскивать!..

Этого Нояно уже не могла вынести. Она вскочила и пошла в сторону, закрыв лицо руками, спотыкаясь о вывороченные оленями комья снега.

Вдруг она почувствовала, что кто-то поддержал ее под руку. Девушка оглянулась и увидела Журбу.

— Что с тобой, Нояно? Почему ты плачешь? — спросил он, пытаясь заглянуть ей в лицо.

— Не могу… не могу я больше, — промолвила сквозь слезы Нояно. — Я терпела… я столько терпела… смеялась, когда плакать хотелось… Ты думаешь, легко это, когда ловишь недобрые взгляды, когда слышишь злые насмешки, когда чувствуешь, что тебе не верят, боятся тебя. Вот даже Мэвэт… лучший в колхозе бригадир — и тот обидел меня; чего же от других ждать?

Владимир слушал Нояно, а сам думал: за что бы такое ухватиться, что утешило бы девушку, снова настроило на борьбу.

Стряхнув рукой иней с пушистого воротника дошки Нояно, он вздохнул.

— Тяжело тебе, Нояно, это верно. Но оглянись на Мэвэта, посмотри, как угрюмо задумался он, сидя на кочке.

Нояно, помедлив, взглянула на Мэвэта.

— Давай так рассуждать, — продолжал Владимир, машинально обивая выбивалкой снег со своих меховых штанов. — Вот если бы удалось нам сейчас заглянуть в его душу, как ты думаешь, что мы увидели бы?

Нояно еще раз метнула неприязненный взгляд в сторону бригадира.

— Злой он, вот и все!..

— Нет, не так, — мягко возразил Журба. — Ему тяжело, вот так же тяжело, как тебе… А может, и еще тяжелее. Представь себе: сидит в его душе этакий черный, глазастый и ушастый страх… У страха этого цепкие, когтистые лапы. И вот должна ты понять, как больно, когда этот зверь вцепится мертвой хваткой когтями в сердце человека.

Лицо Нояно болезненно покривилось, а руки невольно прижались к груди.

— Веками рос этот страх, это чувство ужаса перед неизвестным, каждую кровинку, каждую клетку его мозга отравлял своим дыханием. И ты думаешь, легко прогнать этот извечный страх перед неведомым? Нет, не легко!.. Посмотри, как страдает Мэвэт. Сейчас он борется, всеми силами борется с тем, что еще есть в нем от предков, но не легко ему в этой борьбе.

Нояно вскинула на Владимира широко раскрытые глаза, в которых все еще стояли слезы. В лице ее все явственней вырисовывалась жалость.

— К тому же учти, ведь он же дрожит, буквально дрожит над каждым оленем, как мать над ребенком. Шутка сказать — ему доверили племенное стадо! Однажды я слышал, как закричала чукчанка, когда фельдшерица полезла лопаткой в горло ее больного ребенка… То же самое получается с Мэвэтом. Так вот давай лучше простим ему все и попытаемся завоевать его доверие. И потом ты же знаешь, что рано или поздно Мэвэт, как и десятки других оленеводов, скажет тебе большое, большое спасибо. Это будет, Нояно!

— Да, да. Это обязательно будет, — торопливо отозвалась Нояно, словно боясь, что Владимир поймет ее раздумье как недоверие к его словам. — Спасибо тебе, Володя.

— Ну и хорошо, что ты успокоилась, — тихо засмеялся Владимир. — Пришел помогать тебе, хочу быть, как это называется… оленьим братом милосердия.

Нояно облегченно вздохнула.

— Ох, и наревелась бы я сегодня, если бы ты не подошел, — призналась она с улыбкой.

Под вечер в бригаде Мэвэта все всполошились. В соседней бригаде на стадо напал бешеный волк; оленей удалось защитить, но волк ушел невредимым.

На ночь все пастухи вышли на дежурство. Особенно строго охранялись племенные олени. Оленеводы знали, чем грозит бешеный волк: такого не отпугнешь криками и выстрелами, волк может пробежать через все стадо, искусать до десятка оленей.

Нояно тоже не спала в эту ночь. С карабином за плечом и с арканом в руках она ходила по пастбищу, напряженно вслушивалась в тишину ночи, нарушаемую только легким шумом пасущихся оленей. То там, то здесь слышался мирный перезвон балабонов и колокольчиков, подвешенных к шеям оленей.

«Динь, динь, динь», — звенели колокольчики.

«Дон, дон, дон», — басовито вторили им балабоны.

Лохматые тучи часто закрывали луну. Густые тени быстро ползли по синеватому снегу.

Войдя в гущу стада, Нояно столкнулась с бригадиром.

— Спать иди, — сухо сказал Мэвэт. — Ты — женщина, и не тебе с бешеным волком сражаться.

Нояно помолчала и тихо, как-то по-особенному проникновенно спросила:

— Почему ты не любишь меня, Мэвэт?.. Я, как и ты, за оленей беспокоюсь. Как я усну в такую тревожную ночь? А если волки…

Нояно не договорила. Большие глаза ее смотрели доверчиво, прямодушно. При лунном свете они казались еще чернее, глубже.

— Ну, ладно, это я так сказал, — смущенно откашлялся Мэвэт. — Что любишь ты оленей — я хорошо вижу… Не ходи одна. Поближе будь к пастухам: бешеный волк и на человека нападает.

Мэвэт и Нояно разошлись в разные стороны. Легкий ветер взвихрил снег, потянулись бесконечные ленты поземки.