Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе

– Что это было? – спросил я Блэкберна по внутренней связи, всматриваясь в восточную часть горизонта.

Да, мачты судов. Я покачал крыльями, давая заранее согласованный сигнал, и резко развернулся к ним, набирая высоту 460 м. Мой ведомый последовал за мной. Через пару секунд мы были над несколькими рыбацкими катерами. По их флагам я увидел, что это испанцы. Хорошо, ублюдки, мы отучим вас помогать врагу. Снова набирая высоту, я выполнил вираж, сопровождаемый вторым «бью», выбрал один из катеров в качестве цели и перешел в пикирование. Прицелившись, я щелкнул переключателем, приводя в готовность свои пушки. Дистанция быстро сокращалась, и тут я заметил, что на корме судна кто-то лежит, положив руки под голову и, очевидно, загорая. Я убрал свой большой палец с кнопки огня. Кому бы ни принадлежала эта фигура, мужчине или женщине, но она была очень маленькая. В доли секунды, когда все это происходило, мне стало ясно, что это ребенок, вероятно, сын или дочь хозяина катера, не догадывавшийся о нашем злом намерении. Увидев ребенка, я понял, что не смогу стрелять. Нарушив радиомолчание, я вызвал Дэвиса:

– Не стреляйте.

Когда мы пронеслись на высоте мачт, ребенок помахал нам рукой, абсолютно не испугавшись. На этом гнев на предполагаемое предательство нейтралов покинул меня. Даже при том, что кто-то из них мог быть ответственным за гибель двух моих экипажей, я не мог совершить убийство. Два часа спустя мы приземлились в Преданнаке. Я стал объяснять пилоту второго «бью», почему моя рука остановилась. Он все понял.

В течение марта и апреля мы усилили наши миссии «рейнджер» над Францией, а также увеличили число полетов над Бискайским заливом. Флайт-лейтенант Ле Бутте, один из наших бельгийских пилотов, стал экспертом по штурмовке поездов. Скоро он оказался самым результативным в эскадрилье в этой области. Перед войной Ле Бутте был майором военно-воздушных сил Бельгии. В 1940 г., во время немецкого наступления, он через Францию бежал в Испанию, провел тяжелое время в различных тюрьмах прежде, чем добрался до Англии, где вступил в Королевские ВВС и получил временное звание флайт-лейтенанта. Это был сорокалетний мужчина, носивший очки, но он имел боевой дух и смелость куда большую, чем многие молодые парни. Я никогда не прекращал восхищаться им и после войны с удовольствием услышал, что он стал начальником штаба бельгийской авиации. Его единственным желанием было стрелять во врага настолько часто, насколько это было возможно. Однако надо признать, что ночью многим из нашего наземного персонала оставалось только надеяться на Бога. Из-за своего плохого зрения он ночью не точно оценивал скорость самолета на земле. Он имел тенденцию рулить к месту стоянки на большой скорости, пугая механиков, которые пятились назад и пытались указать ему нужное место при помощи факелов. Техники стали очень искусными в беге спиной назад!

Однажды лунной ночью мы возвращались из патруля в районе Бордо, после поиска неуловимых «кондоров». Пролетая над морем на высоте 150 м, я увидел впереди в воде длинный сигарообразный объект. Подводная лодка! Мы были лишь в 100 километрах от Ла-Рошели, поэтому решили, что она заряжала на поверхности аккумуляторные батареи. Я бросил «бью» в разворот с набором высоты. Поскольку субмарина не погрузилась, ее экипаж, вероятно, принял нас за немецкий самолет. Мне было жаль, что мы не имели ни обычных, ни глубинных бомб. Но, по крайней мере, наши 20-мм снаряды могли пробить топливные емкости и балластные цистерны и, возможно, уничтожить часть экипажа. На высоте 150 м я выпустил длинную очередь. «Бью» вздрагивал, и я видел вспышки и искры, когда наши снаряды попадали в лодку. Немцы открыли ответный огонь, выпустив неточную очередь с боевой рубки. Я ушел с набором высоты и начал заход для второй атаки, но моя цель начала погружаться. Мы опоздали и были вынуждены удовлетвориться наблюдением расплывавшегося на воде масляного пятна, которое означало, что подлодка, как минимум, повреждена и, вероятно, какое-то время проведет в доке на ремонте.

В Преданнаке было немного развлечений. Однажды эскадрилью пригласили на танцы в Чурч-Холл, и многие из нас отправились туда. Дикки, Док и я после нескольких кружек пива в отеле «Mullion Cove» подумали, что мы тоже должны появиться на танцах. Это была приятная ночь, и мы решили пойти пешком. По дороге заметили лошадь, которая мирно дремала в поле. Нам пришло в голову, что если мы позаимствуем это животное и приедем на нем на танцы, то внесем оживление в происходящее. После небольших уговоров Док и я оседлали удивленное животное. Дикки привел ее на веревке к танцевальному залу. Мы постучали, дверь открылась, и мы въехали верхом на нашем коне. Началось столпотворение. Лошадь испугалась, и все мы – наездники, лошадь и наш провожатый адъютант – довольно поспешно покинули зал. Мы вернули капризное животное на его поле.