Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра

Возникает парадоксальная, если не сказать странная ситуация. Балерина российских Императорских театров Анна Павлова готова выступать на одной сцене с жонглерами и дрессированными собачками, согласна прослыть кабацкой плясуньей, лишь бы не возвращаться домой. Ведь что такое Санкт-Петербург и Мариинка? Это прежде всего Виктор Дандре, который сначала будет лорнировать ее из своей ложи, а потом… А потом она сдастся ему, как сдавалась много раз.

Впрочем, в Петербурге оставалась ее мать, друзья, в конце концов, она служила в театре и была обязана туда возвратиться. Но когда Анна уже решается приехать в Петербург хотя бы на несколько месяцев, ее настигает новый удар. Дандре намерен жениться на родственнице генерала Безобразова! О помолвке сообщают все русские газеты.

Создается крайне неприятная ситуация: она не может явиться в Мариинку и попросить не пускать Дандре за кулисы. Театр прежде всего для зрителя, закулисье — для балетомана.

«Да что такое артист? Содержанка? Неудачница? Крепостная? Авантюристка? Я поначалу боролась — начала кутить»[234], чтобы доказать ненавистному человеку, что она давно забыла о нем. Пусть узнает, каким успехом она пользуется, какие господа обращают на нее внимание. С какими мужчинами она появляется на публике!

Мордкин

Для гастрольной поездки Анны Павловой и ее партнера Михаила Мордкина Фокин поставил «Вакханалию», танец неприкрытой страсти и огня. Легкая, тоненькая, грациозная Павлова и мощный брутальный Мордкин вместе смотрелись феерично. Танцуя, они то и дело бросались в объятия друг к другу, ласкаясь, радуясь, млея. Зрители распылялись, а от танцовщиков только что искры не летели. «Он напоминал сложением юного греческого бога: с игрой мускулов на безупречно сложенном теле, с длинными сильными ногами, перевитыми мышцами, — пишет в своей работе «Анна Павлова» Елена Арсеньева. — Дамы, собравшиеся в зале, впивались в них глазами. Некоторые никогда в жизни не видели голых мужских ног! Ну интересно, где они в то время, в 1910 году, в пуританском Лондоне, могли их видеть?! Даже балетные танцовщики появлялись на сцене, обтянув ноги трико. А тут… загорелые, слегка подернутые золотистым пушком… С ума сойти! Когда при прыжках короткая туника, едва державшаяся на одном плече и перехваченная поясом на талии, всплескивалась, дамы-зрительницы переставали дышать и норовили заглянуть под эту тунику… нет, даже проникнуть взглядом под бандаж, оставляющий открытыми напряженные, точеные ягодицы, стягивающий узкие бедра и… Сердца дам пропускали несколько ударов. Этот блистательный красавец, чьи короткие золотистые кудри венчал венок из виноградных листьев, похоже, вне себя от возбуждения! И дамы только теперь с ревнивой завистью, даже с ненавистью осознавали, что обворожительному… ох, Боже мой!.. что ему было, пожалуй, с чего возбудиться, ибо с ним в паре танцевала самая обольстительная особа на свете. Тонкая, безупречно сложенная, с мягким перетеканием одной в другую изящных линий тела, она тоже была в тунике, но более длинной; чем у партнера, прикрывающей ноги почти до колен. От этого каждому мужчине еще более страстно хотелось заглянуть под тунику. Ноги, господи боже, какие у нее были ноги! Какой подъем! Да разве может быть у женской ножки такой выразительный, говорящий подъем? Какая тонкая щиколотка! Аристократически изящная! Какая длинная, немыслимо стройная голень! Создана для поцелуев! А соблазнительная тугая попка, а тонкая талия, а грудь торчком, а точеные плечи, а высокая шея, а лицо, ох, какое у нее дивное лицо — румяное, словно озаренное хмельным пламенем изнутри! На черных струящихся волосах — венок из виноградных листьев, такой же, как у красавца, которого все мужчины в зале немедленно начинали ненавидеть и к которому жутко, до исступления ревновали. Зрители приподнимались над креслами, не осознавая, что на их лицах отражено то же выражение опьянения страстью, которое изображали на сцене эти двое актеров… А может, все-таки не изображали, не играли, не танцевали, а ощущали воистину?»

Не исключено, что Анна так мстила Виктору за свое поражение или, как говорится, клин клином вышибают. Или же была другая, более серьезная причина, ради которой отчаянная Павлова могла пойти на что угодно. Связь Михаила и Анны была более чем возможна, хотя ничем и никем не подтверждена. С Мордкиным ездила его супруга танцовщица Бронислава Пожицкая[235]. Собственно, любовниками Павлову и Мордкина назвали журналисты, на пресс-конференции ни он, ни она не подтвердили слухов.

Анна Павлова и Михаил Мордкин в балете «Вакханка». 1900-е гг.

«Она всецело подпала под губительный гипноз Мордкина и превратилась в Лондоне в истинную артистку мюзик-холла, танцует ухарски, с «прикрикиванием» и присвистом! Ужас», — писал о Павловой Леон Бакст. В то время Анна и Мордкин завершили свои выступления в Париже и отправились в собственное турне.