Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра

«Очень скоро мы поженимся, и будем жить вместе. Если появятся дети… — Анна мысленно нарисовала колыбель и поставила ее напротив окна в комнате располагающейся рядом с ее спальней. — Кто вообще сказал, что балерина обязана оставаться бездетной? Да если бы это было так, разве существовали бы балетные династии? Просто детей не должно быть много, как у Соколовой. Но одного они с Виктором себе вполне могут позволить. Может быть… когда-нибудь потом…»

Смущало одно обстоятельство: Дандре приходил к ней, когда хотел, и покидал, когда считал это нужным. Собственно сам он продолжал жить у себя на Итальянской. Анна же зачастую проводила бессонные ночи в тщетной надежде, что любимый оставит все дела и приедет к ней.

Так и повелось — изматывающие репетиции, спектакли, а потом ожидание: придет — не придет. А если не придет, предуведомит ли запиской или пришлет на следующий день в театр букет с запоздалыми извинениями.

Невозможно спрашивать что-либо с человека, который ничего не обещал. Интересно, что именно в то время павловское понимание роли Жизель, над которой она продолжает работать, делается глубже, ее переживания на сцене воспринимаются публикой как реальные. К примеру, после премьеры спектакля Валерий Светлов, которому решительно не понравилась трактовка Павловой главной роли балета, написал: «В ее игре было много нервного подъема и чувства, но как-то не получалось того трогательного элегического образа обманутой, трагически погибшей Жизели, которого мы ждали от исполнительницы». Но вот проходит два года, заметьте, два года с Дандре, и тот же автор глубоко поражен павловской Жизелью: «Сколько глубокого, недетского горя в этих скорбных глазах обманутого ребенка-девушки! Сколько светлого счастья в полетах вырвавшейся из мрачной могилы виллисы… Среди забот и тягостей современного существования, среди трудной сутолоки нашего времени — настоящее счастье укрыться на мгновение в этом оазисе чистой поэзии…».

Анна Павлова и ее муж и импрессарио Виктор Дандре. 1920-е гг.

«Истинная артистка должна жертвовать собой своему искусству. Подобно монахине, она не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин».

(Анна Павлова)

О личной жизни Павловой того периода известно немного. После того как она стала официальной любовницей Дандре, она не утратила страсти к театру. Очень много работала и в свободное время от репетиций и спектаклей ждала своего милого. Иногда милый являлся, иногда манкировал встречами.

Балет — тяжелое искусство, возвращаясь домой в мыле и пене, Анна должна была полностью помыться, одеться, сделать новую прическу, после чего сидела и ждала иногда с вечера до утра, не зная наверняка, явится ли Виктор. Она терпеливо ждала от него предложения руки и сердца, все женщины ждут. Не могла она не думать о детях. У всех есть дети. А у нее теперь такая большая удобная квартира.

Не удивительно, что в результате накапливалось раздражение и обида. Что, в сущности, давал ей союз с Дандре? Конечно, на собственные средства она пока еще не могла позволить себе подобной обстановки, но она согласилась уступить пылкому поклоннику отнюдь не из-за квартиры и дорогих вещей. Если же говорить о материальной стороне вопроса, то не лучше ли в таком случае было сойтись с великим князем, как советовала Кшесинская? А еще лучше с Мишей Фокиным. Тут и общие интересы, и совместная работа. Кроме того, Миша ее любит, а она относится к нему с душевной теплотой.

Благодаря всем этим переживаниям всего за два года мучительной жизни с Дандре Анна сумела найти свою Жизель: «Сколько глубокого, недетского горя в этих скорбных глазах обманутого ребенка-девушки! Сколько светлого счастья в полетах вырвавшейся из мрачной могилы виллисы… Среди забот и тягостей современного существования, среди трудной сутолоки нашего времени — настоящее счастье укрыться на мгновение в этом оазисе чистой поэзии…», — писал Валерий Светлов, а ведь он был на премьере, и нашел игру Павловой поверхностной. За два года постоянных страданий из хрупкой маленькой девочки Анна выросла в женщину, чьи душевные переживания достигли такого психологического накала, что все эти чувство вылились на сцену бушующим потоком.

«Старые любители балета, видевшие предыдущих исполнительниц Жизели, оказались единодушны в оценке павловской героини: Жизель Павловой удивительно естественна и очень проникновенна. — Пишет в своей книге «Анна Павлова» Валерия Носова. — Павлова сумела здесь «переиграть» себя, она была психологичнее, чем в других балетах. Ее Жизель выглядела на редкость многосторонней, бездонной по силе переживаемых чувств. И вместе с тем очень современной. Павловской Жизели было свойственно смятенное мироощущение начала века. Она искала гармонии и не находила ее. Не случайно современникам Павловой приходило на ум сравнение балерины с Верой Федоровной Комиссаржевской[231]».