Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников

Останавливаю «жигуленка» после долгого голосования. Здесь это в порядке вещей: все спешат, и нет никому до тебя дела. Им ведь неведомо, что у меня разрывается сердце, глаза полны слез. Я еще полностью не осознала: зачем я здесь? Почему я, убитая и без того горем, оказалась нищей и получаю эту самую гуманитарную помощь. Спрашиваю водителя: как мне проехать до таких-то складов.

— Мы едем в другую сторону (в машине сидела еще и женщина), — сказал он, — но я довезу вас до круга, а там спросите.

Ехать вперед всегда лучше, чем стоять на пыльной дороге, и я села. Сидящая в машине женщина, заметив мой удивленно-вопросительный взгляд на лежащую рядом с ней посылку, ответила:

— Сыну посылку хотим отправить, он служит в армии, в Мурманске.

— Дай Аллах, чтоб он вернулся живым и здоровым, — пожелала я, а у самой стоит комок в горле, еле сдерживаю слезы. Вспомнилось, как всего-то 16 лет назад и я отправляла своему Баширику, единственному сыну, посылки с пряниками. Он их очень любит… Слава Богу, подъехали к кругу, благодарю это семейство за оказанную услугу, еле сдерживаю нахлынувшие слезы, выхожу из машины и потом уже даю им волю, пока никто не видит.

— Успокойся! Нельзя! Это не место для таких сентиментальностей, — говорю себе. Утираю слезы и иду дальше. Надо же еще раз голосовать.

Останавливаю маленький автобус. Посадил, едем. Заодно спрашиваю: не сможет ли он подождать и вернуться назад с небольшим гуманитарным грузом: одеяло, несколько банок тушенки и сгущенного молока и риса?

Он внимательно посмотрел на меня и добавил:

— Конечно, смогу, но только за плату.

— Я знаю, — ответила я, — сейчас, по-моему, бесплатно перестали и здороваться даже.

Когда мы подъехали к складам, увидев их закрытыми, я обрадовалась, так как водитель меня предупредил, что он ждать не будет. Это было вызвано тем, что в моем кошельке находилось всего 25 тыс., а сколько он запросит, я не знала.

Высадив меня, он уехал, а я осталась ждать… Здесь еще получали гуманитарную помощь «чернобыльцы», и они меня подвезли со всем моим грузом.

Я уже успела пообедать: подогрев тушенку с картошкой. Ну и то дело, на худой конец. Теперь мыслю поехать в Грозный. Если бы Халима не заболела! Как бы нам было хорошо вдвоем. Помещение свободное, есть пища и вода, и даже газ. День продолжается. Что еще он мне принесет?

Ожидания не оказались напрасными. Тут же я собралась и поехала в ДК, где проходил съезд ингушского народа. Успела к перерыву, при выходе делегатов встретилась со знакомыми, но их было очень мало, так как люди моего поколения давно уже находятся на заслуженном отдыхе, а я вот мечусь из угла в угол в поиске средств к существованию.

Встретила здесь корреспондента газеты «Россия» Османа Гадаборшева, сидели рядом и слушали взволнованные речи выступающих. Осман тоже из Грозного, поэтому мы понимаем друг друга. При выходе из зала встретились с Русланом Аушевым. Со мной была Тамара Гантамирова, сейчас она работает ни ингушском телевидении главным режиссером.

Руслан поинтересовался: работаю я или нет. Спросил: куда бы я хотела пойти, а когда я сделала паузу, то предложил сам. Пойдешь в замы Госкомиздата. Я дала согласие.

Вот так закончилась суббота, 14 сентября 1996 г., которая началась со слезами на глазах. Завтра воскресенье. Хочу поехать в с. Знаменское, где я провела три месяца, будучи беженкой войны 1995 г.

Я полагаю, а Аллах располагает. Так что будет Дала аьннар… (что Бог решил. — Авт.).

15 сентября, воскресенье, 9 часов вечера.

Утром, к 10 часам, поехала в Кантышево. Халима чувствует чуть-чуть лучше. Здесь я узнала, что должны приехать Лейла и Хава, а поэтому я отложила свою поездку в Грозный или Знаменское. Мы с Гиреем поехали в Слепцовское с тем, чтобы взять Фатиму и поехать в Алхасты к Макшарипу — предсказателю.

В первую очередь спросили о Башире. Сказал, что вернется обязательно. Дала бакъдолда из (Боже, пусть это будет правдой! — Авт.).

Вернулись оттуда и уже застали приехавших Лейлу и Хаву. Халима улыбалась и радовалась, но чувствуется, сильно больна. Дала моаршал лолда цунна!

(Дай Бог ей здоровья! — Авт.). И вот я опять «дома», уставшая, собираюсь спать. Прошел ливневый дождь с грозой.

Пять месяцев она скиталась по разным углам. Хотя ее положение было не из лучших, она металась от одних знакомых к другим, пытаясь помочь, чем может, делилась последним. Ничего не просила, но с благодарностью принимала помощь от других. «Ни на одну минуту она не забывала о сыне. Четыре года она искала его, ждала, что он вернется. Мать никогда не устает ждать. Но это была уже не та Лида — жизнерадостная, веселая, всегда улыбчивая. Войнаи потеря единственного сына наложили свой отпечаток на нее. А тут еще бездарные чиновники, с которыми она сталкивалась, их хамство и бездушие ранили и без того обугленное сердце», — говорит Марем Ялхароева.