Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников

Третья прабабушка, Бикату, умерла в Зыряновске во время родов, я не помню ее, даже бабушка ее не помнит. Разлученная с детьми во время выселения, она две недели не уходила с перрона, пока не нашла их. Она так заболела и от этих переживаний, холода и голода истощилась, что спасти ее врачи не смогли.

Надпись на двери маршрутного такси, отправляющегося в Грозный. Хасавюрт, Дагестан, 2001

Махачкала, Дагестан, 2001

Четвертая моя прабабушка — Аймси Ирбагиева — тоже была очень мужественной женщиной. Она тоже овдовела и осталась с тремя взрослыми детьми, которых надо было женить, выдавать замуж. Ее предприимчивость пригодилась и на чужбине. Она шила, готовила, ремонтировала чужие дома, торговала. Она смогла устроить своих детей достойно. До самой смерти прабабушка трудилась в поте лица и пользовалась уважением наравне с мужчинами.

Асма Курбанова вспоминает одну бедную женщину. В тот злосчастный день она ушла на заработки в соседнее село. Ей нужно было отлучиться лишь на несколько часов, и она замкнула детей в доме, никого не предупредив, что уходит. У коменданта, который давал разрешение на перемещение, была очередь. Боясь потерять заработок, обещанный ей за то, чтобы замазать глиной несколько щелей в доме одной старушки, эта женщина самовольно покинула село. Быстро закончив работу, она возвращалась домой, когда комендант того селения задержал ее. Несчастная плакала, билась об двери и истерично умоляла отпустить ее к детям. Невзирая на ее мольбы, комендант не отпускал ее две недели. Детей она нашла мертвыми у дверей. Страшно представить этих детей, дрожащих от страха ночью и мучающихся от голода и неизвестности днем.

Лайла Кагерманова во время депортации была грудным ребенком. Тяжелые испытания отняли у нее мать и братьев так рано, что мать она даже не помнит. «Если бы хотя бы один мой брат тогда выжил, — с болью выговаривает она, — у меня была бы опора в жизни. Но у меня нет не только близких, но даже их могил, куда я могла бы пойти, чтобы почувствовать: здесь находится прах дорогих мне людей. Но даже этой радости мне не оставила жестокая судьба. В 12 лет я начала трудовую жизнь. Когда мои сверстницы грелись в лучах материнской любви, я копала землю наравне с мужчинами — другой работы я не нашла. Самое счастливое мое время — первые годы после возвращения домой. Мы были так счастливы. Я впервые видела Кавказ, Чечню и свой дом, но из непрерывных рассказов отца я любила его всем сердцем и была рада вернуться сюда. Все люди сразу подобрели, их лица светились, их охватил энтузиазм. В селе, как грибы, росли новые дома, каждую неделю играли свадьбы, устраивали вечеринки в честь гостей, вечеринки-белхи[91], белхи по праздникам. Молодежь веселилась по любому поводу и не боялась никакой работы».

В 1956 году состоялся XX съезд КПСС, который осудил культ личности Сталина, восстановил Чечено-Ингушскую автономию[92], дав право чеченцам вернуться на свою историческую Родину.

Пришла, хотя и поздно, очередь Берии ответить за кровь невинных[93], слезы матерей. Лайла Кагерманова вспоминает, что весть о суде над Берией чеченцы приняли как факт торжества справедливости.

В 1957 году чеченцам разрешили вернуться домой. Продавая за бесценок свои дома и имущество, нажитое за 13 лет, а то и даря его на радостях своим знакомым, чеченцы ехали в Грозный. Они верили, что никогда больше не покинут Родину.

Кровавый пепел Хайбаха

Даниил Музаев, Шатойский район, с. Вашендарой, 7-й класс

Когда учитель сказал нашему классу, что объявлен всероссийский конкурс на тему «Человек в истории», и назвал, по каким направлениям следует работать, я долго думал. Так как было сказано, что участник конкурса может взять себе руководителя, я решил посоветоваться со своей тетей. Она разузнала, что работа может быть посвящена любой теме, только надо, чтобы она отвечала общей идее — «человек в истории».

Моя родина — Чечня. Поэтому я решил написать о трагедии чеченского народа. Имеется в виду выселение чеченцев в 1944 году. С самого раннего детства я слышал рассказы очевидцев и участников этой трагедии. Мои дедушка и бабушка вместе с их семьями были высланы в Северный Казахстан. Их показания (я склонен это так называть) легли в основу моей работы.

Слушая их рассказы про то, что чеченцы вынесли за годы ссылки, я задумывался над тем, что же явилось причиной их вынужденного переселения. Чеченцев называли «врагами народа». Я считаю, что врагом может быть один человек или группа людей. Но целый народ не может являться врагом. На чеченцев и ингушей навесили ярлык «предатели» и выслали с родной земли в чужие, далекие края. 23 февраля 1944 года стало поистине черной датой в истории чеченского народа.