Быть драконом

И как в Любви — непостоянной страсти
Я нахожу спокойствие и счастье!

Всё от того, что Друга полюбила,

Так хорошо с такою нежной силой!

В себе соединяя неизменно

Всё то, что есть в особе совершенной,

Чем будет Он всегда во мне пленён

Едва лишь встретится со мною Он!

Он ищет красоты — прекрасной стану!

Ума — божественной пред Ним предстану!

Не солгу я право, когда ему

Воздам я в этом Славу!

Он добродетель доказал мне честно

Но и моя теперь ему известна,

Всё что Он хочет, что любовь желает,

Что знает Он иль слышит, иль читает

Всё есть во мне, но только для него.

Другой не отыскал бы ничего.

Все радости во мне находит Он

Так чем в другой он будет соблазнён

И если трудно верным быть одной

Он тысячи найдёт во мне самой!

Коль хочет пусть меняет их беспечно

Всё ж от меня не отойдёт Он Вечно!

Франческо Петрарка

* * *

— Я тебе как-то говорил, что у мужчины есть предел его самообладания? Так вот, как ты смогла уже убедиться, сегодня я его все-таки перескочил и, если мы сейчас не встанем, то все повторится… и неоднократно, — шутливо-зловещим голосом шепчет Грэм и, подарив еще один невесомый поцелуй, легко поднимается и идет к воде.

Я собственническим взглядом любуюсь Грэммером, глядя ему в спину. Какой он все-таки красивый!

Потом мы купаемся, собираем, громко хохоча, его разбросанные вещи, сидим, обнявшись на берегу и едим захваченный мною из дома провиант. Пригодился все же стыренный на кухне «хавчик», и его хватило на двух Драконов. И нам вместе хорошо, очень хорошо…

— Ты надолго? — С замиранием сердца спросила я, уткнувшись в плечо своего Дракона, вдыхая любимый запах и все еще мало веря в реальность происходящего.

Я очень боюсь услышать, что он отправляется обратно прямо сейчас.

— На два дня, — улыбаясь, ответил Грэммер, и сердце мое радостно подпрыгнуло.

Два дня! Для Повелителя Драконов вырваться на два дня?! Шикарнее не придумаешь. Правда, есть кое-что, что несколько омрачало наше свидание.

— Боюсь, что сегодняшний день ты будешь вынужден потратить на выслушивание жалоб на меня, хотя, наверняка этот вредина Таурэн уже наябедничал, — опустив голову, горестно вздохнула я, постаравшись отгородиться от него волосами.

— Это по поводу моей собственности, о которой я недостаточно забочусь? — Строго спросил Грэммер. А в глазах плясали бесенята.

— Представляю, что он обо мне наговорил?! — Я досадливо поморщилась, вспомнив, что и как творила.

И если мой телохранитель все это передал?! Лучше удавиться самой! Без помощи Грэммера. Я начала наливаться краской и стала, как помидор в конце лета, в состоянии, так называемой, технической спелости, а еще, на всякий случай, постаралась отодвинуться на безопасное расстояние. Так, просто вдруг надо будет валить быстро!

— Не понял? — Удивленно вскинул брови Грэм. — Ты рассчитываешь уйти от ответственности?

Затем он заграбастал и подмял меня под себя. Глаза его снова опасно потемнели. Низким, бархатистым голосом, который пробуждал во мне дрожь, он спросил:

— Ну, и чем же ты собиралась одаривать других мужчин в качестве благодарности? Может, покажешь?

— Я очень скучала, — покаянно прошептала я. — Прости, что тебе пришлось выслушивать из-за меня. И что придется еще выслушать сегодня.

— Я тоже очень скучал, родная. И ты ошибаешься, любовь моя. Ничего сегодня я выслушивать не собираюсь. У нас есть два дня, и я намерен провести их с моей любимой так, чтобы никто не смел нам мешать.

С этими словами Грэм меня поцеловал и тихо прошептал:

— Собирайся, мы улетаем. Вернешься к Учителю ты ровно через два дня, как я и обещал. И ни часом раньше!

Он легко поднялся и протянул мне руку.

— Как улетаем? Куда? Но я же совершенно не готова к путешествию. Посмотри, что на мне одето! — Как любая женщина, запаниковала я.

— По-моему, очень даже ничего, — Грэм, наклонив голову и прищурившись, разглядывал потертые, выгоревшие шорты и замызганную майку неопределенного цвета, убитые мною на тренировках. — Нет, не спорю, в голом виде ты выглядишь значительно лучше. Но так тоже вполне соблазнительно. Особенно впечатляет, что под маечкой совершенно ничего нет. А нельзя ли ее снова снять? Вид твоей груди ласкает мой взгляд, — заканчивает он, хищно улыбаясь, и рывком поднимает меня.