Быть единственной

«Эк из далека заюливает, змея!»

– Я к сыну заходила, пирожки ему принесла, – с достоинством пояснила Маша.

Главный инженер несколько судорожно вздохнул – это даже Маша услыхала.

– Так, а что за инцидент имел место во дворе в обеденный перерыв?

Маша молчала, глядя в потолок. В кабинете повисло натужное молчание.

– Ответьте, пожалуйста, Марья Степановна, вы в нем участвовали?

– Не знаю, что вам тут наговорили, – процедила она и подумала: а кто этот седой-интересный?

Главный опять нервно вздохнул:

– Нам наговорили, что вы напали с побоями на сотрудника нашего кабэ, потом, когда вас пытались унять, бросились с кулаками на рабочих, нецензурно их оскорбляли… Нагрубили фельдшеру, которая пыталась оказать вам медицинскую помощь… Что вы скажете по этому поводу?

– Никого я не била, – едва разжимая губы, проговорила Маша. – Я с сыном разговаривала.

– Ну, сына я вашего там даже не видел, хотя я его хорошо знаю, а ругань вашу даже тут слышно было.

– Да уж, – передернула плечами профорг, – такой дикий мат стоял!

Они опять помолчали.

– Так зачем же вы напали на Анастасию Александровну? – повторил с нажимом главный инженер.

«Это сыкуху-то по имени-отчеству звать?!» – внутренне ахнула Маша.

– Ни на кого я не нападала, – повторила она тихо. – Я с сыном со своим разговаривала.

– Извините за вопрос, уважаемая Мария Степановна, – наконец заговорил седой, – а вы алкогольными напитками не злоупотребляете?

– Я пьяная не была, – гордо вскинула голову Маша.

– Я знаю, что не были, – мягко отозвался седой. – Это подтверждает ваш медработник. Я вообще спрашиваю: не злоупотребляете? – Голос у седовласого был воркующий, успокаивающий и очень добрый.

– У нас вообще семья непьющая, – решила окончательно убедить его Маша.

– А что же вас побудило подойти к этой девушке? Вы ее знаете?

– Наглая она, – чувствуя, что готова заплакать, заявила Маша.

– Значит, знаете?

– Она к моему сыну липнет, – вскинула подбородок Маша.

– Липнет? К ва-ше-му сыну? Она?! – скривившись в недоверчивой мине, произнесла профорг. – Да вы знаете, кто она? Она дочка замминистра нашей отрасли!.. А кто, простите, ваш сын?

– Галина Викторовна, пожалуйста, – вступил главный инженер, – у нас все люди равны.

– Да, социально равны. Но к сожалению, не по воспитанию, – фыркнула профорг и стала пялиться в окно.

– Так вот, Марья Степановна, если нечто в этом роде повторится, нам с вами придется расстаться. Мы не можем позволить… – Главный инженер покрутил в воздухе пальцами, но чего такого они не могут себе позволить, уточнять не стал.

– Да, Мария Степановна, а чтобы вас впредь не мучили подобные припадки… – поддержал главного седовласый незнакомец.

«Это у кого «припадки»?! Это у меня-то «припадки»?! Да я тебе сейчас!..»

– … вы, пожалуйста, попринимайте эти таблеточки.

Седой подписал какую-то бумажку и протянул ей, привстав. Маша сидела на месте, думая, как поступить.

– Берите, берите, – спесиво и раздраженно прикрикнула ей профорг. – И подумайте, как дальше жить.

«Уж ты мне не советчица, как жить!» – чуть не крикнула Маша, но сдержалась.

– Если вас и в дальнейшем будут беспокоить нервы, приходите, поговорим, – предложил седой и очень по-доброму улыбнулся. – Хорошо? Там написано куда.

– Хорошо, – выдавила из себя Маша, надеясь, что самое худшее позади.

«А может, он меня понял бы? Может, у него тоже сынок есть?»

Маша вдруг захотелось рассказать ему обо всем, но главный инженер, хлопнув ладонями по столешнице, громко отчеканил:

– Все, можете идти, и чтоб впредь такого не было. Поняли?

– Поняла, – едва вымолвила Маша, встала и вышла, держа в горсти желтоватый листок с рецептом.

Теперь можно было и прослезиться.

У себя в будочке она застала начальника охраны, сидевшего на ее месте. Увидев ее, он выбрался наружу и мимоходом спросил:

– Ну что – сильно ругали?

– Я ничего такого не делала, чтоб меня ругать, – гордо ответила Маша, стараясь не встречаться с ним глазами, и плотно уселась на шаткий стульчик.

Не вдаваясь в подробности, начальник убрался, а Маша взглянула на рецепт. Кроме непонятного названия на нерусском, была еще и четкая круглая печать. Пытаясь прочесть – давно уж надо было выписать очки «для близи», – она чуть не свалилась со своего трона. На печати значилось: «Врач-психиатр такой-то» и еще что-то совсем маленькими, бледными буковками. Вот, а она-то дергалась с ним пооткровенничать, совета доброго спросить… А он – психиатр!

«Это сыкуха, министерская дочка, меня со свету сжить решила! Нажаловалась папочке, с начальством тутошним сговорилась! Чтоб с работы выгнать или в психбольницу запереть, а самой… с Вадичкой… это…»

– Женщина, я к вам обращаюсь! – вдруг услышала Маша над самым свои ухом и вздрогнула.

Какой-то посетитель совал ей в окошко паспорт с торчащим из него пропуском.

– Нечего тут надрываться, – сквозь зубы процедила Маша. – Слышу я, проходите.

Посетитель что-то тоже буркнул в ответ, но Маша уже прикусила язык.

«Ох, надо поосторожнее, а то вдруг эта курва министерская еще кого-нибудь подговорит нажаловаться… Чтоб меня вытурили с завода и я не могла бы следить, как она на Вадика когти свои кошачьи точит!»