Быть евреем: секреты и мифы, ложь и правда

Настоящим холокостом явились еврейские погромы, учиненные казаками гетмана Богдана Хмельницкого. В середине ХVI века Богдан Хмельницкий начал войну с поляками за освобождение Украины от польского владычества. Заложниками этой войны стали евреи. Вот что писал историк Н.Костомаров о том времени в своем многотомном исследовании «Русская история»: «Самое ужасное остервенение показывал народ к иудеям: они осуждены были на конечное истребление, их резали без милосердия; тысячи иудейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землею… Убийства сопровождались варварскими истязаниями: сдирали с живых кожу, распиливали пополам; забивали до смерти палками, жарили на угольях, обливали кипятком; не было пощады и грудным младенцам».

В 2010 г. архиепископ Тульчинский и Брецлавский Украинской православной церкви Московского патриархата Ионафан осудил преступления украинских казаков Б. Хмельницкого:

«Нам, потомкам и наследникам украинских казаков, пришла пора вскрыть гнойники антисемитизма в своей далекой тяжкой истории и попросить прощения за массовый геноцид перед еврейским народом. Последствия геноцида евреев от рук казаков Хмельницкого были катастрофическими, вполне сравнимы по своим масштабам с Холокостом».

В XVIII веке дикие зверства по отношению к полякам и евреям чинили украинские повстанцы на Правобережной Украине. Жестокой и дикой была Уманская резня, учиненная гайдамаками в 1768 г. во время «Колиивщины». Вот что писал об Уманской резне украинский писатель и историк Д.Л. Мордовцев: «В одной синагоге перерезали 3000 душ обоего пола. Страшно было видеть… как они плавали в собственной крови, без рук, без ног, без ушей, обнаженные, которые сами просили, чтобы их добивали, — и их добивали собравшиеся из ближних сел поселяне. Многих из погребов, рвов и других мест, где они скрывались, вытаскивали и, как стадо животных, в одно место сгоняли. Тут их, самые даже женщины, ожесточенные примером мужей, дубинами, ножами, лопатами, серпами резали и убивали, даже детей своих к этой жестокости принуждая.

…Тысячи евреев были умерщвлены, малолетние дети их, связанные вместе, были брошены кучами под ноги лошадей. Была в Умани одна девица, несравненной красоты. Гайдамаки хотели ее обесчестить насильно… они принуждали ее переменить веру, — и она отвечала: «Мою душу предаю Богу, а с телом делайте что хотите». Они навострили нож в ее глазах и сказали: «Ты видишь этот нож? — Если не будешь повиноваться нам, мы изрежем тебя в куски». Но она отвечала с гордостью: «Подлые и нечистые люди, вы не принудите меня оставить веру отцов моих, убейте меня, делайте что хотите». Они связали ее и бросили в колодезь, где она погибла.

…Одна женщина, именем Брейла, боясь, чтобы после ее смерти дети не были обращены в другую веру, несчастная! — утопила их в реке.

…Кто когда видел столь кровавые сцены? Бесчисленное множество сынов Израиля было заклато, как стадо овец; но они умерли мучениками. Убийцы топтали младенцев в глазах их матерей, живых детей взбивали на острия пик и с торжеством носили по улицам, как бы торжествуя победу. Трупы убиенных они бросали за городом без погребения и гнали туда собак и свиней».

В 1903 г. мир потряс страшный погром в Кишинёве. Погром разразился в пасхальные дни 6–8 апреля. Поводом для погрома послужило сообщение кишинёвской газеты «Бессарабец», сообщившей о «ритуальном убийстве» евреями в Дубоссарах 14-летнего подростка Михаила Рыбаченко. На самом деле мальчика убил его двоюродный брат из-за наследства. Погром преследовал политические цели: отвлечь народные массы России от участия в надвигающейся революции и направить на евреев гнев людей. Царское правительство попустительствовало кровавому злодейству в Кишинёве. Во время Кишинёвского погрома было убито 49 евреев, 586 ранено, разграблено свыше 1500 еврейских домов.

Русский писатель В.Г. Короленко, побывав в Кишинёве на месте погрома, написал очерк «Дом № 13»:

«Когда мы входили в этот двор, всё было здесь мертво и пусто. Теперь рядом с нами стояла девочка лет 10–12. Впрочем, это казалось по росту и фигуре. По выражению лица можно было дать гораздо больше, глаза глядели не по-детски… Этот ребенок видел всё, что здесь делалось еще так недавно.

…Разгром был в разгаре; окна были выбиты, рамы сорваны, печи разрушены, мебель и посуда обращены в осколки. Листки из священных книг валялись на земле, горы пуху лежали во дворе и кругом дома, пух носился по воздуху и устилал деревья, как иней. Среди этого безумного ада из грохота, звона, дикого гоготания, смеха и воплей ужаса — в громилах просыпалась уже жажда крови. Они бесчинствовали слишком долго, чтобы остаться людьми.

Прежде всего, кинулись в сарай. Здесь был только один мужчина: стекольщик Гриншпун. Сосед с молдаванской фамилией, которого вдова Гриншпуна называла по имени, как хорошего знакомого, первый ударил стекольщика ножом в шею… Несчастный кинулся из сарая, его схватили, поволокли под навес и здесь докончили дубинами именно на том месте, где теперь сохранилось кровяное пятно.