Быть или иметь? Психология культуры потребления

Кросскультурное исследование Рональда Инглхарта

На протяжении последних трех десятилетий политолог Рональд Инглхарт изучал причины и следствия фокусирования людей на материалистических ценностях. Вместе с коллегами он провел исследования по всему миру, сравнивая материалистическую ориентацию с тем, что называл «постматериалистическими» ценностями. В отличие от ученых, о которых мы уже говорили, Инглхарта интересуют прежде всего социальные, а не личностные ценности. То есть если в исследованиях с использованием всех описанных выше шкал людей спрашивали, насколько для них как для личностей важны богатство и материальные блага, то Инглхарт при оценке материализма интересуется у респондентов, какие, по их мнению, цели должны преследовать их общества и правительства.

Инглхарт просит респондентов проанализировать ряд разных ценностей и выбрать из списка наиболее, с их точки зрения, важные. Некоторые ценности в первую очередь касаются поддержания сильной экономики и обеспечения национальной безопасности и социальной стабильности. Они относятся к категории материалистических. В отличие от них постматериалистические ценности связаны с такими понятиями, как свобода, красота окружающей среды и цивилизованность. Инглхарт считает, что материалистические ценности произрастают прежде всего на почве неудовлетворенных потребностей в безопасности и средствах к существованию, в то время как постматериалистические отражают потребности высшего порядка: в самоуважении, сопричастности, знаниях и эстетике[60].

Центральный тезис работы Инглхарта сводится к тому, что, по мнению ученого, события общенационального масштаба, которые угрожают безопасности и защищенности, заставляют людей сосредотачиваться на материалистических ценностях за счет постматериалистических. Чтобы проверить эту гипотезу, Инглхарт опросил десятки тысяч респондентов по всему миру, с помощью собранных данных протестировал еще множество предположений и теорий, но в рамках этого обсуждения для нас с вами будут интересны три следующих вывода[61].

Во-первых, полученные Инглхартом результаты однозначно указывают на то, что пожилые люди более склонны к материализму, чем молодежь. В одном из исследований, наглядно продемонстрировавшем этот эффект, приняли участие более 200 тысяч человек из Западной Германии, Франции, Великобритании, Италии, Нидерландов и Бельгии. Инглхарт объясняет данную зависимость историческими причинами. Он считает, что, поскольку нынешние пожилые люди, как правило, росли и формировались как личности в условиях нужды и голода, во времена серьезных общемировых катаклизмов (Великая депрессия, Вторая мировая война), их потребности в безопасности и защищенности удовлетворялись намного хуже, чем у людей, родившихся в последние десятилетия ХХ века и с детства живших в обстановке относительного экономического благополучия и мира[62]. Таким образом, современные молодые люди больше ориентированы на постматериалистические ценности уже потому, что в детстве их потребности в средствах к существованию и безопасности удовлетворялись стабильно и последовательно. При этом Инглхарт предполагает, что если мир охватит очередная волна серьезных экономических потрясений или начнется широкомасштабная война, то молодежь вполне может переключиться на ценности более материального характера. Будем, впрочем, надеяться, что его гипотеза никогда не получит подтверждения.

Второй важный момент (для наших с вами конкретных целей) исследований Инглхарта касается колебаний уровней материализма и постматериализма. Хотя люди по мере старения довольно последовательны в своих жизненных приоритетах, в определенные моменты жизни они становятся более материалистичны независимо от возраста. Так, например, краткосрочные колебания в сторону повышения уровня материализма наблюдались в годы западноевропейских рецессий в середине 1970-х, начале 1980-х и начале 1990-х, и, судя по всему, в первую очередь это объясняется высокими темпами инфляции в соответствующих странах. Это означает, что во времена экономических трудностей и, как следствие, ослабления защищенности люди становятся большими «материалистами».

Вышеизложенное плавно подводит нас к третьему вопросу: а что можно сказать о материализме в богатых и бедных странах? Чтобы на него ответить, Инглхарт с коллегами в 1990–1991 годах опросили на предмет их жизненных ценностей почти 50 тысяч человек из 40 стран мира. Согласно опросу жители бедных стран, которые предположительно чувствуют себя менее защищенными, как правило, более материалистично настроены, чем жители экономически развитых государств.