Быть или казаться?

Мы учимся в седьмом классе. Класс у нас шумный, на уроках мы не скучаем: болтаем, иногда и вовсе срываем занятия. То есть не все, но большинство наших мальчишек. И если на уроках русского, математики, географии у нас тишина, так как учителя по этим предметам строгие, то на уроках английского языка у нас настоящий разгром. Наша учительница, Нина Николаевна, старается отдать нам свои знания, пытается сделать интереснее свои уроки. Но, к сожалению, у нее больные ноги и ей трудно ходить. Этим и пользуются некоторые.

Другим классам Нина Николаевна всегда рассказывает разные истории на английском языке, а нам из-за нашей дисциплины не успевает объяснить даже необходимого материала.

Мы говорили с мальчишками, которые срывают уроки английского, — не помогло. А бедная Нина Николаевна чуть не плачет от их «геройства». Мы говорили ребятам: «Разве это героизм обижать слабого? Это подлость! Это поступок, недостойный советского человека!» А они лишь головы отворачивали или передразнивали говорившего. Немногие понимают, что наша учительница — человек сильной воли. Другая на ее месте давно бы бросила наш класс и ушла, а она по-прежнему учит нас, по-прежнему вкладывает в свое дело всю душу. А безобразия повторяются тоже по-прежнему.

Мы хотим помочь Нине Николаевне. Но как? Поставьте нас на правильный путь. Как бороться с хулиганством?

И на это письмо оказалось нелегко ответить, а не ответить нельзя. Ответ я писал долго, перечитывал и увидел: взрослым тоже приходится и задавать такие вопросы, и искать на них ответы.

Мне вспомнилась одна поездка в трамвае. Тогда в трамваях еще были кондукторы. В нашем вагоне кондукторшей оказалась пожилая женщина маленького роста.

На остановке в вагон села компания молодых людей и несколько рабочих с текстильной фабрики, где только что кончилась смена. Все пассажиры взяли билеты, а молодые люди из этой компании билетов брать не стали.

Кондукторша подошла к ним:

— Оплатите проезд.

Трое отвернулись. Один, нахально улыбаясь, сказал: «Проездной у меня. Туда и обратно» — и захохотал. Пятый полез в карман, достал монету, а когда кондукторша протянула за ней руку, поднял монету к потолку.

— Что же, бабуля, ты не даешь мне билета? Я деньги приготовил! Допрыгни!

Компания загоготала. Кондукторша снова повторила:

— Оплатите проезд!

Но молодые люди продолжали издеваться над пожилой женщиной.

Мы ехали во втором вагоне, кондукторша не могла позвать на помощь вожатого, а когда попробовала позвонить в звонок, чтобы остановить трамвай, парень, который и был заводилой, заслонил звонок спиной.

Пассажиры стали увещевать хулиганов:

— Постыдились бы!

Но увещевания только подзадоривали безобразников.

— Вы что-то сказали? Ты, в шляпе, к тебе обращаюсь! Ты что — контролер? А не контролер — помалкивай в тряпочку!

Человек в шляпе замолчал. На его лице появился страх. Он знал, на что бывают способны такие компании.

У меня кровь бросилась в голову, и еще не зная, что сделаю в следующую секунду, я шагнул к хулиганам.

Но меня опередили. Немолодой рабочий подошел к заводиле:

— А ну, марш от звонка!

Тот начал:

— А тебе что, папаша, на…

Договорить он не успел.

«Папаша» так двинул его плечом, что тот отлетел в сторону. Кнопка звонка была нажата. В моторном вагоне задребезжал звонок. Трамвай резко остановился.

— Извините, товарищ кондуктор, — сказал «папаша». — Откройте дверь. Мы сейчас наведем порядочек.

Дальше все происходило, как в кинокартине, где торжествует справедливость. Поднялись все мужчины, ехавшие в вагоне, в том числе и преодолевший свой испуг «человек в шляпе», и негодяев, мгновенно утихнувших, вышвырнули из вагона. Приземляясь в осенней луже, они верещали:

— За что? Хулиганы!

Вагон тронулся. «Папаша» сказал:

— Видывали таких. Трусы!