Быть или казаться?

…Я староста седьмого класса. Мне надо следить за успеваемостью в классе. А когда нас рассадили так, чтобы за каждой партой сидел мальчик с девочкой, я должна была следить, чтобы никто не пересаживался. И я следила, подавала, как мне велели, списки учителям. На классном часе я выступала и говорила, кто получил двойки…

Ребята злились на меня и говорили мне, что я — ябеда.

А я им отвечала, исправляйтесь и тогда мне не о ком будет говорить. А еще в нашем классе есть две девочки. Они заступаются за мальчишек. Мальчишки их уважают. И как-то эти девочки сказали мне, что меня ненавидят все мальчишки. Я подумала: за что? И я сравнила себя с этими девочками. Мне мама всегда говорит, чтобы я была умной, скромной, правдивой, настойчивой и гордой, и тогда меня все будут уважать. И поэтому мальчишки должны уважать не этих девочек, а меня. А может быть, они правы, что уважают этих девочек? И неправа я?

Наташа

Эти письма мне передала в свое время «Пионерская правда». Отвечать на них со страниц детской газеты было сложно. Ведь надо не обинуясь сказать, что по отношению к обеим девочкам совершена ошибка. Совершена взрослыми. Именно они поставили девочек в ложное положение. Именно они стали причиной конфликта девочек со сверстниками.

Печально, хотя и понятно, почему обе школьницы спрашивают совета не у своих классных руководителей. Им уже ясно: советоваться с ними не стоит. И я обращаю свой ответ не Наташе и Гале, а взрослым, чтобы не создавали они подобных ситуаций.

Как-то плохо верится в то, что нормальные ребята, выбрав Галю председателем совета отряда, поручают ей доложить на собрании родителей о тех, кто плохо учится и дурно себя ведет. До такого ребятам не додуматься! Это задание, вероятно, дала Гале учительница. С глазу на глаз. И сразу поставила девочку в двусмысленное положение, заставив играть противоестественную роль.

Родительское собрание дело тонкое. Педагог взвешивает, о каких сторонах жизни класса говорить при всех родителях, а о чем предпочтительнее потолковать только с отцом или матерью ученика. А как можно школьнице выступать перед родителями в присутствии их детей и оценивать поведение и учебу товарищей. Мне кажется, поводом для совместного собрания детей и родителей может быть школьный праздник, торжественный вечер или, скажем, обсуждение того, как подготовиться к походу или поездке, где нужна помощь родителей. Но собирать вместе родителей и учеников, чтобы говорить о неуспевающих и недисциплинированных? Зачем? Для учителя беседа с учеником и беседа с его родителями — разные педагогические задачи, и решаться они должны по-разному. И уж никак не самими детьми.

Галя не сумела отказаться от поручения, но смутно почувствовала, что есть что-то нехорошее в том, что она будет критиковать одноклассников в присутствии их родителей, а о ней самой никто ничего не скажет. А учительница, хоть и пообещала, что о Гале скажет сама, не сказала. Забыла в пылу этого странного педагогического эксперимента. Ребята не приняли предложенных им условий разговора: никто, кроме Гали, на собрании перед родителями не выступил. Все промолчали, и это вполне естественно.

А на следующий день никто не помнил уже о действительных недостатках в жизни класса. Теперь внимание ребят заняло одно: поведение Гали, которая всех осуждала, а о себе не сказала ни слова. Кто не обвинит ребят за то, что они высмеяли ее в стенгазете? И можно ли удивляться, что Галя не сумела объяснить им, как все произошло? Ее вынудили играть противоестественную роль. Результат нетрудно предвидеть. И очень трудно исправить.