Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Вы не правы. Мне очень редко указывают на ошибки. Очень часто заявляют, что «полно ошибок», не называя ни одной конкретно. Когда заявляют огульно — это стратегия дискредитации и самовыражения, и это мне, разумеется, не нравится. Когда указывают конкретно, тогда приходится разбираться. Иной раз я, действительно, ошибся, и тут ничего не поделаешь; иной раз ошибается оппонент. Историю весьма редких споров на эту тему вы можете проследить по моим ответам на этом сайте. На фоне частого высокомерного порицания за ошибки конкретные случаи смотрятся очень репрезентативно.

Современный писатель лишён критики. Ему редко указывают на просчёты. Чаще говорят: «полно ошибок», «всё не так», но без конкретных примеров. Это стратегия дискредитации писателя для самовыражения читателя

18.02.2017. Олег

Известно, что профессиональных критиков вы не очень-то жалуете. А как вы относитесь к мнению рядовых читателей? Например, в книжных интернет-магазинах на ваши произведения написано множество любительских рецензий. Часто на таких сайтах можно ставить оценки. Так, роман «Тобол» на подобных ресурсах имеет очень высокие рейтинги. Некоторые другие ваши работы имеют более низкие оценки. Является ли это для вас каким-то показателем? Или вы не отслеживаете эти моменты?

Я не читаю отзывы, тем более не смотрю рейтинги. Иногда знакомые присылают мне какие-нибудь статьи, но это случается очень редко, да и в половине случаев статьи — примеры курьёзов.

Моя позиция не от высокомерия. Просто я отношусь к отзывам серьёзно. Мнения без аргументов не имеют смысла: романы — не еда, которую оценивают «вкусно» или «не вкусно». Мнения ради самовыражения высказывающихся нужны только им самим. А некомпетентные мнения (или мнения тех, чья компетентность не проявляется) не нужны вообще никому. А рейтинги или оценки в баллах мне неприятны, даже хорошие. Я — не школяр, который сдаёт экзамены.

Я уже давно на литературном поприще и наработал немалый опыт, зачастую горький. И очень прочно усвоил: хочешь сохранить себя — не знай, что о тебе говорят. В эпоху соцсетей к трём главным русским вопросам («Что делать?», «Кто виноват?» и «Кому на Руси жить хорошо?») добавился четвёртый: «Кто все эти люди?» Как следствие этого вопроса сформировалось новое правило жизни в тотальной публичности: «незнание — сила». Разумеется, это не призыв к невежеству, а информационный фильтр. Иначе станешь или невротиком, или бесчувственным чурбаном.

Есть три вечных русских вопроса: «Что делать?», «Кто виноват?» и «Кому на Руси жить хорошо?». В эпоху соцсетей к ним добавился четвёртый вопрос: «Кто все эти люди?»

04.05.2017. Владимир

Всегда было интересно, из каких регионов (или даже районов) и сословий происходят ваши корни. Открытая информация про Горький, Пермь и Екатеринбург — это слишком общее и обтекаемое. Занимались ли вы исследованием своей генеалогии?

Генеалогией я, в общем, не занимался. Эта наука, так сказать, не для моего сословия. Почти все мои предки — из крестьян, только одна линия из четырёх прадедовских — из мещан. Ни гербов, ни родовых летописей. Все предки — из средней полосы: Владимирщина и Нижегородский край. Оба деда — майоры Великой Отечественной.

Один дед начал войну в Брестской крепости, был фельдъегерем, майор Гаврилов отправил его с известием о нападении на Брест на девятую погранзаставу лейтенанта Кижеватова; с кижеватовцами после двухнедельной обороны дед выходил к своим по немецким тылам; бабушка с двумя детьми шла из Бреста с беженцами; дед с бабушкой встретились только в 1945-м, потому отца и назвали Виктором; он родился в Бресте, где дед снова служил после войны пограничником; потом деда перевели в Кинешму.