Быть Хокингом

Пока меня не было в Мадриде, над головой Сильвии уже просвистело несколько снарядов в виде гремящих кастрюль. Пилар все меньше устраивал размер прибыли, получаемой от постояльцев, тем более что у нее, несомненно, имелись и другие весомые денежные поступления разного происхождения. В связи с этим Сильвия была выдворена из своей комнаты и переселена ко мне. Мы решили, что нет худа без добра, а один в поле не воин. Однако Сильвию не устраивала перспектива остаться одной в столь опасной обстановке. До этого я не рассказывала Льюисам правды о жилье, которое они заботливо подыскали для меня: мне не хотелось, чтобы они сочли меня неблагодарной за их помощь и гостеприимство. Но теперь час истины настал. Мы решили проинформировать супругов о том, что происходит в lacasade Pilar[29]. Сильвия пришла в их дом вместе со мной в приемное время – шесть вечера, – и мы поведали Льюисам о череде посетителей мужского пола, имевших определенно отталкивающий вид. Было очевидно, что Пилар держала бордель, пусть и не в коммерческих масштабах, и намерена была поставлять миловидных английских девушек на потеху своим обрюзглым стареющим знакомым. Мы рассказали о том, как нас пытались прижать в углу, когда мы возвращались домой вечером, подкарауливая нас за sereno, сторожкой ночного вахтера, хранившего ключи от всех домов на улице и появлявшегося по хлопку, чтобы отворить дверь в подъезд. Мы мимоходом упомянули о характерных звуках веселья определенного рода, вырывавшихся из-за дверей других комнат квартиры, и о подозрительном дребезжании ручки запертой двери, ведущей в спальню.

В лице британских экспатриантов, из которых состояло общество в гостиной Льюисов в мой последний вечер в Мадриде, мы с Сильвией нашли весьма благодарную публику для своих рассказов. Миссис Льюис поперхнулась джином с тоником, а другие гости завороженно ухмылялись. Сразу же появились ростки надежды на обретение Сильвией нового жилья в приоритетном порядке. Большинство из друзей Льюисов, как и Сильвия, работали в посольстве Великобритании, хотя до этого вечера она не знала лично никого из них. Они были людьми интересными, но скромными, что давало хорошую рекомендацию дипломатической службе и неплохую перспективу карьерного роста. На следующий день я вернулась в Англию студенческим рейсом. Мне было грустно оставлять позади все произошедшее со мной: многообразие впечатлений, видов и звуков, новых знакомых и связанные с ними интригующие истории, но я с еще б'oльшим нетерпением устремлялась к открывающимся мне непредсказуемым и разнонаправленным возможностям.

5. Принципы неопределенности

Мои попытки связаться со Стивеном после Испании были безрезультатны. Его мать сказала, что он уже вернулся в Кембридж и что дела с его здоровьем очень плохи. Приближалась осень, и я готовилась к отъезду из дома; меня ожидал новый жизненный этап – учеба в Лондоне. На следующие несколько недель я с головой окунулась в академическую и социальную круговерть Уэстфилда в частности и Лондона в целом. Концерты, театр и балет внезапно оказались прямо под боком. Я как раз направлялась на одно из мероприятий, толкаясь в лондонской подземке с группой приятелей, когда нам в глаза бросились заголовки, кричащие об убийстве президента Кеннеди. Тогда же, в ноябре 1963 года, снова объявился Стивен. Он собирался приехать в Лондон к стоматологу и хотел узнать, не соглашусь ли я сходить с ним в оперу. Перспектива была значительно более соблазнительной, чем танцы для первокурсников, представлявшие собой, несмотря на повальную битломанию, полную катастрофу: мальчики подпирали стенки до последнего танца. Хотя я с детства любила музыку, мне недоставало формального образования в этой сфере, и в опере я была лишь раз – вместе с классом, на «Свадьбе Фигаро» в «Сэдлерс-Уэлс»[30]. Моя единственная попытка освоить музыкальный инструмент – флейту – безвременно канула в Лету, когда в возрасте тринадцати лет я сломала обе руки, катаясь на коньках по замерзшему озеру в парке, расположенном на месте древнеримского города Веруламия, предшественника Сент-Олбанса.