Быть Хокингом

Зимой мы получили известие о том, что доктора из Техаса были готовы отправить свое лекарство в Кембридж. Тем не менее консультирующий невролог Адденбрукского госпиталя высказал твердое мнение о том, что лекарство не было протестировано, его действие не подтверждено и оно не подходит для лечения мотонейронной болезни. Он подозревал, что Стивен оказался бы в роли подопытного кролика и что исследователи хотели использовать его репутацию и публичный имидж, связанный с его именем, чтобы привлечь финансирование. Препарат пришлось бы применять в больнице на протяжении длительного периода, а шансы на положительный исход были минимальные. Мотонейронная болезнь уже настолько поразила организм Стивена, что у него почти не осталось активной мускулатуры; а всем врачам и даже обывателям хорошо известно, что нервная ткань не восстанавливается. В те дни наибольший риск для его здоровья представляла пневмония, а не мотонейронная болезнь как таковая. Предлагаемое лечение было бы бесполезной тратой драгоценного времени Стивена, одной из тех химер, против которых сам Фрэнк Хокинг предостерегал нас так настойчиво в 1960-е.

11. Турбулентность

Вероятно, я была бы менее огорчена поведением Хокингов, осознавая, насколько безоговорочно я могла положиться на семью Джонатана. С неподдельной добротой они неустанно посвящали себя другим людям, кем бы они ни являлись, какого бы происхождения они ни были. Они не делали никакого различия между семьей, друзьями, прихожанами и совершенно незнакомыми людьми. Любой попавший в беду, богатый или бедный, мог прийти на порог их дома и днем и ночью, будучи уверенным в том, что ему не откажут в помощи, сочувственно выслушают и даже накормят в придачу. Мне с трудом верилось, что даже самые благонамеренные родители могли бы с пониманием отнестись к той ситуации, в какой оказался их старший сын, и с принятием – к семье, в которую он вошел. Я ошибалась. Во время нашего первого визита в их приходской дом они обходились с нами – Стивеном, детьми и мной – как с самыми желанными гостями и как будто бы искренне были рады нас видеть. Никогда из их уст не прозвучало ни малейшего намека на осуждение нас или нашей ситуации.

Как и Билл Лавлес, Джон Джонс поздно принял сан священника. Завершив свою мирскую карьеру в качестве зубного врача в Уорикшире, он приехал в Кембридж, чтобы поступить в духовную семинарию. На столь резкую смену профессии в уже зрелом возрасте его, бесспорно, воодушевила жена Ирэн, напоминавшая мою маму своей молчаливой непоколебимой верой. Из своего дома, удачно расположенного на возвышенности неподалеку от Кембриджа, они пасли стада своих прихожан, проживавших в болотистых окрестностях, и молились с неустанной пылкостью, какую редко встретишь даже у молодого пастора и трудно ожидать от священника в годах. Джон при поддержке Ирэн не только присматривал за своей паствой в Лолуорте и относившимся к нему приходам, но и отремонтировал ветхий остов средневекового здания, переданного в его распоряжение бедствующей епархией. В начале 1980-х башня церкви в Лолуорте крайне нуждалась в ремонте, денег на который не было. Поэтому Джон и Ирэн облачились в строительные каски и спецодежду и, вынеся наружу несколько тонн птичьего помета, заново обшили здание и укрепили его конструкцию.

Мне казалось невероятным, что у этих людей, никоим образом не связанных с нами, нашлись основания, чтобы доброжелательно отнестись ко мне и моей семье и неизменно проявлять по отношению к нам неподдельный интерес и заботу. Они будто озаряли мрак светом своей доброты, сочувствия и самоотверженности. Однако не только родители Джонатана болели за нас душой; необъяснимым образом к нам прекрасно относились все его родственники: дяди, тети, кузены, а также его брат Тим и сестра Сара. Сара, в прошлом физиотерапевт, была одарена тем же интуитивным чутьем к проблемам, связанным с тяжелой инвалидностью, что и Кэролайн Чемберлен. Она знала, чем чревато наступление паралича для самого больного и его ближайшего окружения. Мы с Сарой быстро сдружились. Мы были одного возраста, и наши дети родились примерно в одно и то же время. Первая дочь Сары, Мириам, появилась на свет в феврале 1979 года, за два месяца до рождения Тимоти.