Быть Хокингом

Таким образом, я больше не рассчитывала на поддержку Хокингов. Вместо этого я стала демонстрировать по отношению к ним такую же холодную отстраненность, с какой сталкивалась с их стороны на протяжении долгих лет. На удивление, другие, более отдаленные родственники Стивена заполнили пустоту, созданную их отсутствием. Майкл Мэйр, двоюродный брат Стивена, учился на последнем курсе Кембриджа в конце 60-х годов, когда Роберт был совсем маленьким. Теперь он вернулся, чтобы устроиться на работу в глазное отделение Адденбрукского госпиталя. Он и его южноафриканская невеста Соломэ, рентгенолог по профессии, прекрасно готовили. Нередко они приносили какое-нибудь вкусное и питательное блюдо только что из духовки для всей нашей семьи. В ожидании их приезда Роберт и Люси стояли в прихожей, высматривая их через окно и истекая слюнками, задолго до их въезда на парковку у дома. Никогда раньше пресловутая «еда на колесах»[139] не была столь желанной, как через месяц после рождения Тимоти, когда мы упорно пытались снова обрести устойчивость, истощенные непрестанной борьбой с житейскими невзгодами, кидающими нашу маленькую лодку по бушующим волнам.

Правда заключалась в том, что для полноценного ухода за каждым из недееспособных членов семьи требовался как минимум один взрослый. Беспомощность Стивена дошла до такого предела, что он уже совсем не мог себя обслуживать, справляясь только с джойстиком, управляющим инвалидным креслом, и компьютером, который он купил себе в честь рождения Тимоти. Кроме того, рядом со Стивеном должен был постоянно дежурить хорошо знакомый человек, которому он мог доверять: я, Дон или Джонатан. Тем временем наш прежде покладистый младенец начал всячески проявлять свой характер. На всю заботу о нем он отвечал обворожительной улыбкой, настолько широкой, что порой казалось, будто он может нас проглотить; однако стоило нам переключить свое внимание на что-нибудь еще, как он тут же начинал громко протестовать. В такие моменты моя мама, смеясь, говорила, что он очень похож на своего отца. Он определенно унаследовал от Стивена ангельские ямочки на щеках, а также его забавную привычку опускать уголки рта, обиженно выражая свое недовольство, особенно если был голоден. Во всех других отношениях он оказался укрупненной копией своего старшего брата. Я называла их «мои близнецы»: близнецы с разницей почти в двенадцать лет. Более того, частенько проходящие мимо знакомые, взглянув на Тима, радостно приветствовали его словами «Здравствуй, Роберт!», затем в недоумении останавливались, видимо, полагая, что стали жертвами искривления времени; лишь позже они осознавали свою ошибку.

К счастью, теперь мы могли себе позволить приглашать няню по утрам два раза в неделю, и благодаря этому у меня появилась возможность заняться подготовкой четырех сброшюрованных экземпляров диссертации, в соответствии с требованиями университета. Моя помощница Кристин Айкин, или Кикки, как позже прозвал ее малютка Тим, тоже была матерью троих детей. Она жила за городом и приезжала настолько регулярно, насколько это позволял ненадежный график движения пригородных автобусов; явившись, она бодро пылесосила, прибиралась и ухаживала за ребенком, пока я искала машинисток, проверяла на наличие ошибок результаты их трудов, компоновала экземпляры диссертации, состоящей из сотен страниц, и договаривалась с переплетчиками. Мои занятия средневековой испанской поэзией были практически завершены и приближались к своему грандиозному финалу. Поскольку диссертация не сулила мне никакого продолжения карьеры, я уже смирилась с ее самоцелью и с тем, что в будущем меня не ждут великие дела. В любом случае, вопрос о научной карьере отпадал сам собой ввиду того, что девяносто девять процентов моего внимания по праву принадлежали моим домашним делам и моей семье. Я должна была найти способ поровну поделить себя между детьми и их отцом, оставив немного свободного времени для собственных занятий, чтобы мой мозг не атрофировался.