Быть Хокингом

Билл взял меня за руку. «Джейн, – задумчиво, но решительно сказал он, – я хочу, чтобы ты кое-что знала». Я нервно ждала от него жесткого упрека, но я ошибалась. Он спокойно продолжил: «В глазах Бога все равны. Ты так же важна для Бога, как и Стивен». С этими словами он оставил меня обдумывать их поразительный смысл и отправился к Стивену. В тот же день нам позвонил доктор Свон и посоветовал Стивену провести немного времени в местной платной лечебнице. Такое предложение дико возмутило Стивена, однако он повиновался. В какой-то степени я понимала негодование Стивена: в лечебнице у него не было близких людей. Медсестры не смогли бы понять его речь и не владели весьма специфическими техниками ухода за ним. Как только распространился слух о том, что Лукасовский профессор отправлен в клинику, нас буквально засыпали предложениями помощи. Верные студенты и коллеги Стивена во главе с его бывшим аспирантом Гарри Гиббонсом установили график дежурств, так чтобы Стивен в любой момент имел возможность сообщить медсестрам о своих нуждах. Энтони Мелвилль, директор школы, в которой учился Роберт, помня о похожей трагической ситуации в своей семье, вызвался взять Роберта к себе домой, если возникнет такая необходимость. Джон Кейси, научный сотрудник колледжа Каюса, чья искренняя симпатия скрывалась за несколько формальным поведением, решил, что колледж должен компенсировать расходы на пребывание Стивена в больнице, и взял на себя обязанность уговорить администрацию и казначея сделать это. Вообще-то эта задача была не такая уж трудновыполнимая: новый казначей, прежде вице-маршал военно-воздушных сил Регги Баллен, был одним из гуманнейших казначеев, когда-либо занимавших этот пост в колледже.

На следующей неделе, в то время, когда Стивен находился в больнице, меня попросил о встрече профессор кафедры астрономии и экспериментальной философии Мартин Рис, занимающий эту должность с 1973 года. Мы договорились встретиться в Институте астрономии. Будучи очаровательно неубедительным в своих попытках показаться сугубо рациональным ученым, Мартин усадил меня в кресло в своем офисе и решительно заявил: «Что бы ни случилось, Джейн, ситуация не должна положить тебя на лопатки». Его непреднамеренная ирония ввела меня в замешательство, но я слишком устала и рассеянно оставила его слова без комментария. Я просто стала ждать, что он скажет дальше. Он еще раз повторил свои предыдущие слова, а затем сказал, что пришло время обеспечить Стивену сестринский уход на дому. Он вызвался изыскать средства из различных благотворительных источников на оплату услуг медсестер. Моей задачей было их найти. Я чувствовала безмерную благодарность ему за беспокойство и за крайне уместное предложение, сделанное столь заботливо и тактично. Мне было приятно не только то, что он в принципе заметил нашу потребность в помощи, но и то, что предложил помощь как таковую.

В деле организации сестринских дежурств на дому было завязано три вопроса. Один из них – финансовую часть – Мартин великодушно взял на себя. Но я понятия не имела, как разрешить оставшиеся две проблемы. Где я должна была найти подходящих медсестер и, что более важно, как убедить Стивена согласиться на их присутствие? Всякий раз, когда мы с ребенком приходили навестить его, он гневно скрежетал зубами, не отрываясь смотрел в телевизор и не удостаивал нас ни единым взглядом, выражая тем самым недовольство своим временным заключением. Мое присутствие раздражало его, а не приносило того утешения, целью которого были мои визиты; но, если бы я не посещала его регулярно, меня бы тут же обвинили в пренебрежении. Задыхаясь под тяжестью здоровенного ребенка, два раза в день я ковыляла по длинному коридору, репетируя монолог, состоящий из обрывков информации и отголосков сплетен, которые я собирала для него. Прием, оказываемый нам Стивеном, действовал на меня как ушат холодной воды; мои байки теряли вкус и цвет, а их содержание размывалось настолько, что они становились не более интересными, чем фейерверк во время грозы. Однажды Стивена навестили его родители, даже не потрудившись зайти к нам на Вест-роуд.