Быть Хокингом

Пока Стивен заканчивал ужинать в ресторане у озера в Тиберии, я в одиночестве плавала в изумрудных водах Галилейского моря и на несколько бесценных минут ощутила мир и гармонию с природой и историей этой земли. Угроза войны на Голанских высотах спасла Галилею от разрушительного наплыва туристов, и поэтому она почти не изменилась за последние две тысячи лет. В 1988 году Тиберия даже меньше напоминала курорт, чем во времена Римской империи; озеро было спокойным и чистым и напоминало озера Шотландии. Если бы не жара, Галилея с высоты часовни Нагорной проповеди могла показаться Лох-Ломондом[165]. В последний день мы все искупались в Мертвом море. Приободренный мной, на руках у своей команды и благодаря естественной выталкивающей силе соленой воды, Стивен лежал на ее поверхности. Теплые волны на краткое время приняли его обратно в лоно природы, от которого он всю жизнь стремился оторваться, предпочитая ему теоретическую науку, сопровождавшую его повсюду. Вокруг нас была тишина. Единственными свидетелями мирного купания Стивена стали пурпурные горы Иордана, тронутые дымкой на горизонте, голубое небо и одинокая птица. Плавать и тем более утонуть было невозможно. Моя попытка перейти на брасс превратилась в неприличествующее случаю плюхание и барахтание, а нос наполнился жгуче соленой водой. Плавание следовало оставить для бассейна на крыше отеля: каждый вечер после жарких, пыльных дневных экскурсий я несколько раз проплывала его из конца в конец. Впечатление от плавания одновременно с любованием прекрасным видом на Иерусалим могло бы быть еще более приятным, если бы не ребенок с подозрительной сыпью, который плескался неподалеку. Я распознала у него ветрянку и решила, что достаточно защищена антителами против этого вируса, сразившего меня в Испании в студенческие годы.

8. Красная королева

Поездка на Ближний Восток была только прелюдией к перипетиям того лета, которые требовали от нас даже большего, чем обычно. Несмотря на то что нам по-прежнему было некуда скрыться от бесконечных перебранок медсестер, эпицентр недовольства сместился в сторону кафедры, где Стивен проводил б'oльшую часть времени. Его юный ассистент Ник Филипс написал мне письмо, в котором извинялся за свой отказ от должности; на этот шаг его заставила пойти, как он выразился, «травля» – жестокий юмор и насмешки со стороны одной из медсестер. Я сочувствовала ему, но практически ничего не могла сделать. Медсестры были сами себе закон, и ни Джуди Фелла, ни я уже никак не могли на них повлиять. Что касается происходящего на кафедре, то это никак ко мне не относилось: я полностью сосредоточилась на поддержании цивилизованной атмосферы в доме.

С приближением выпускных экзаменов и завершением моего преподавательского плана на учебный год я переключила свое внимание на подготовку к двадцать первому дню рождения Роберта. Мы отметили этот день в широком семейном кругу за праздничным домашним ужином, планируя еще одно вечернее мероприятие через неделю: нам хотелось повторить удачный опыт концерта на лужайке в честь его восемнадцатилетия, но на сей раз с участием джаз-группы. Роберт подготовил и разослал приглашения на «Костюмированную вечеринку Безумного Шляпника». Подготовка к вечеринке шла полным ходом, когда через три недели после возвращения из Иерусалима я проснулась утром с невыносимой головной болью и зудящими пятнами вокруг талии. Мне была знакома эта боль: она поразила меня своей интенсивностью в студенческие годы в Испании и предваряла приступ ветрянки. Люси отвела младшего брата в школу, а я снова вернулась в кровать. Ко мне никто не подходил, пока в десять утра, как обычно, не пришла Ив. Ее мягкий бирмингемский акцент был отчетливо слышен за дверью моей спальни.

«Где Джейн?» – спросила она. В ответ раздался томный голос Элейн Мэйсон: «В постели лежит, отлынивает». Ив не обратила внимания на ее слова и прямиком прошла в мою комнату. Одного взгляда на меня ей было достаточно. «Тебе нужен доктор!» – сказала она достаточно громко, чтобы все услышали.

Доктор поставил диагноз «опоясывающий лишай»: во мне проснулся латентный вирус ветряной оспы, высвобожденный стрессом. Он прописал постельный режим и новое лекарство от зуда. Я с запоздалым сожалением вспомнила больного ребенка в бассейне на крыше отеля в Иерусалиме и задумалась о том, как уместить постельный режим в мой и так перегруженный график.