«Быть может за хребтом Кавказа»

При таких обстоятельствах русские становились естественными союзниками и грузин, и армян, и некоторых других народов Кавказа (в том числе христиан-осетин) независимо от подлинных намерений Москвы и Петербурга, а также от естественного желания некоторых местных владетелей сохранить независимость. Продвижение России на Кавказ, неся его народам новое порабощение, в то же время давало им предпочтительную историческую альтернативу, содержащую в себе реальную перспективу сохранения их национальности, традиционной культуры, потенциальную возможность социально-экономического развития.

Таким образом, длительное наступление России на Кавказ — это сложный, внутренне противоречивый исторический процесс, конечные результаты которого имеют, несомненно, прогрессивное и необратимое значение не только для народов Кавказа, но и для русского и других народов нашего Союза.

Кавказ стал постоянно действующим фактором все возрастающей важности во внутренней и внешней политике России в 1800–1820-е годы, когда произошло присоединение Закавказья (примерно в нынешних границах) к России, приступившей одновременно к завоеванию Северного Кавказа. Если до этого русско-кавказские связи носили в общем нерегулярный характер и сводились к военно-оборонительным (устройство казачьих линий сперва на Дону, потом на Кубани и Тереке) и военно-наступательным акциям (в том числе и такой крупной, как персидский поход Петра Великого в 1722–1723 гг.), то в результате мирного присоединения Грузии к России в 1800-х годах и двух русско-иранских и русско-турецких войн в эпоху Александра I и первых лет царствования Николая I Кавказ был окончательно включен в военно-административную и экономическую систему Российской империи. И даже затянувшееся на десятилетия сопротивление горцев Чечни, Дагестана, Черкесии не меняло общей картины, равно как и победоносные походы русских войск против турок в последующих войнах, в результате которых границы Закавказья отодвинулись еще дальше на юг (по Берлинскому трактату 1878 г.).

В составе Российской империи кавказская Азия заняла своеобразное положение. Она не стала этническим продолжением России с анклавами оттесняемых и истребляемых аборигенов или чисто колониальным регионом. И хотя эти факторы имели место, для Кавказа, особенно для Грузии и Армении, типично было и партнерство с Россией.

Верхи грузинского и армянского общества быстро нашли дорогу в Петербург и Москву. Многие выходцы с Кавказа были приближены ко двору, служили в государственном аппарате, в том числе и на высших должностях, достигали командных высот в армии и флоте. (Позже среди генералитета появились и мусульманские имена из Азербайджана и Северного Кавказа.) С развитием капитализма в общероссийскую предпринимательскую деятельность (торговля, промышленность, банковское дело и т. п.) также были активно вовлечены кавказцы (больше всего — армяне). Наконец, сперва армяне и грузины, а позже и другие уроженцы Закавказья и Северного Кавказа начали вносить свой все возрастающий вклад в общероссийскую культуру, науку, искусство.

Словом, объективно существовали условия, благоприятствовавшие взаимопроникновению экономик и культур России и Кавказа на фоне созданной царскими властями общероссийской интегральной военной и гражданской администрации. В социально-экономическом, политическом и культурном отношении Кавказ лишь отчасти был колонией, в остальном он был интегрирован в общероссийскую систему. Именно здесь в значительной мере был осуществлен синтез России с Азией с сохранением этнокультурного своеобразия каждого из участников этого исторического процесса.

Следствием присоединения Кавказа к России было порабощение царизмом его народов. Естественно, это привело к возникновению освободительных движений, которые были сложными общественными явлениями, далеко не однозначными по своей внутренней сущности и последствиям. Вооруженное сопротивление горцев Северного Кавказа завоевательной политике царизма растянулось на десятилетия. В конце столетия в антиколониальную борьбу включились и народы Закавказья.

Для народов России долгое время это была чужая борьба, а когда лилась русская кровь (при покорении кавказских гор), то в лице «немирного» чеченца или черкеса возникал устойчивый образ врага. К тому же царизм намеренно культивировал и разжигал, с одной стороны, великорусский шовинизм, с другой — межнациональную рознь на окраинах, в том числе и на кавказской окраине.