Быть мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха

Если мужчины обнаружат, сколько силы в нежности, — это многое изменит. Это позволит им примириться с тем, что уязвимость нормальна и человечна. Важно, чтобы мужчины могли проявлять свою нежную сторону в отношениях, не боясь прослыть «неженками». Это придаст весомости нашим взаимным контактам, и каждый из нас сыграет важную роль в том, чтобы донести новый способ общения до молодежи. Так мы окажем потрясающее воздействие на семью и общество.

Мужские ролевые модели меняются, смещаясь к новым ценностям, социальной ответственности, принятию своей эмоциональности. Да, смена ценностей — это длительная игра: потребовалось сто лет активной деятельности, чтобы достичь того, что мы сейчас имеем в вопросах гендерного равенства, — и предстоит еще долгий путь. Перемены могут происходить рывками, которые перемежаются периодами регресса, но за регрессом следует новый рывок; волна бьет в стену раз за разом, пока не разрушит ее, и такой стеной сегодня является старый мир. Для продолжения борьбы необходимо упорство и привлечение других к каждому новому удару.

И мы опять возвращаемся к вопросу: хотят ли мужчины меняться?

Я думаю, многие хотят. Мужчинам на самом деле не все равно. Они беспокоятся о других членах общества, и, полагаю, нужно донести до них мысль: им следует подвинуться и разделить власть поровну с остальными.

Увидеть других.

Выйти из зоны невидимости — значит стать заметным. Для меня заметность всегда ассоциировалась с любовью. Мне повезло встретить по жизни многих невероятных людей, которые замечали меня — им нравилось то, что они видели; достаточно было того, что они старались помочь мне, подтолкнуть меня, быть со мной. Это важно — удивительно! — чувствовать любовь, которая помогает двигаться вперед и становиться функциональной личностью. Женщина, мать моих детей — Мэриан — видела меня таким, какой я есть, и до сих пор видит, каждый день. Я надеюсь, что тоже помогаю ей быть заметной. Участвуют в этом и дети. Если меня нет рядом, они тут же стремятся меня найти. Найти, забраться на меня, свалиться, усомниться во мне, задать вопросы, толкнуть, потянуть, стереть в порошок — постоянно, безусловно замечая. Я люблю все это: то, что делает меня заметным после долгих попыток стать невидимым из-за стыда.

Дома я человек. Это меня утешает и радует. Но следует быть заметным и вне дома. Чтобы подавать пример детям, да и просто ради себя самого. Хотя процесс самоанализа важен для каждого, после него нужно показать нового, более целостного себя окружающему миру.

В какой форме — каждый решает сам. Когда у тебя есть свобода, ты сам выбираешь, что с ней делать. И мужчины, подобные мне, — белые, гетеросексуальные, принадлежащие к среднему классу, имеющие свободы больше, чем кто-либо, — обязаны помочь вкусить ту же свободу тем, кому повезло меньше; дать остальным, особенно Другим, возможность стать заметными. Что объединяет всех мужчин и женщин, с которыми я говорил? Чувство несправедливости, потребность восстановить справедливость, говорить от имени тех, кто лишен голоса, желание рассказать историю, отличную от той, которую мы слышали раньше.

Какими мужчинами мы должны быть? Любыми, какими хотим. В этом смысл. Это собственный выбор мужчины.

Постоянная борьба, которую человек ведет в течение своей жизни, — это борьба за то, чтобы стать тем, кем он хочет быть. Жизнь будет тянуть нас вниз, в пучину хаоса, раз за разом. И мы должны бороться до последнего — оставаясь гибкими, чтобы постоянно обновляться, и открытыми, чтобы исследовать дальнейшие возможности.

Всем, кто заинтересован в этом, приходится делать фундаментальный выбор. Принимать жизнь такой, какая она есть, или желать большего? Для себя и других. Только индивидуум, сам по себе, может ответить на этот вопрос.

* * *

Локдаун закончился. Мы впервые выехали всей семьей на машине, чтобы погулять в лесу. Солнце освещало мир, и на наших глазах природа откликалась в ответ на его тепло.

Мы шли под навесом из переплетенных веток, и тонкие лучики, пробиравшиеся сквозь него, то подсвечивали лицо Мэриан, то погружали его в темноту. Она нужна мне. Я люблю ее.

Я нес дочь, которая уже выросла настолько, что вскоре не позволит носить себя на руках. Она тяжеловата, но я не жаловался: я цеплялся за ощущение ее ладошек на моей шее, стараясь запечатлеть это в памяти и никогда не забывать.