Быть Руси под княгиней-христианкой

   — Мне такой путь неизвестен. Но даже если бы я знала его, это ничего не дало бы. Помнишь, отче, я упоминала, что воевода Микула прибыл ко мне не только как посланец князя Мала, но и как вестник последней воли моего мужа? Эта воля такова — Игорь оставляет великокняжескую власть мне и требует в кратчайший срок жесточайше наказать древлян. Поскольку он опасался, что я, христианка, могу отказаться от мести, он велел Микуле, своему другу-побратиму и вернейшему сподвижнику, объявить о своей предсмертной воле воеводам, угрожая им за неисполнение завета суровой карой языческих богов. Воеводы уже знают о воле Игоря, уверена, что о ней стало известно и дружине, а утром будет извещён весь Киев, поэтому, отче, я по рукам и ногам связана последней волей Игоря. Не исполнить её, значит, вызвать гнев воевод и дружины и настроить против себя всех язычников Руси. Чем это в моём сегодняшнем положении грозит, объяснять излишне.

   — Однако худа никогда не бывает без добра, дочь моя. Брак с Малом является для тебя большим злом, нежели война с ним, но, отказывая древлянскому князю в притязании на свою руку, ты могла быть названа зачинщицей междоусобицы между Искоростенем и Киевом. Но поскольку месть древлянам завещана тебе покойным мужем, никто не посмеет бросить подобное обвинение — ты, верная жена и законная великая княгиня, выполняешь предсмертную волю своего мужа и одновременно усмиряешь мятежных подданных.

Ольга невесело усмехнулась.

   — Отче, если бы я опасалась войны только из-за обвинения в развязывании междоусобицы, я начала бы её хоть сегодня и смогла бы легко и быстро заткнуть рты своим хулителям. Отправляя войско под Искоростень, я теряю над ним власть и отдаю её в руки воевод-язычников, никогда в жизни не подчинявшихся княгине-военачальнице и привыкших видеть в христианах чаще всего врагов. Кто поручится, что, усмирив древлян и возомнив о себе невесть что, обуянные непомерной гордыней и спесью, они не сочтут унизительным для себя быть в послушании у меня и не пожелают видеть своим князем кого-либо из своих рядов? Дабы держать их под надёжным присмотром, с войском должна отправиться я, а поскольку у меня недоброжелателей намного более, чем друзей, я должна буду взять с собой Святослава. Легко ли будет нам, женщине и малому ребёнку, среди гнилых лесов и непроходимых хлябей? А каково будет у меня на душе, если я ни на миг не смогу забыть, что в Киеве остался и наверняка вершит свои чёрные дела мой непримиримый недруг — верховный жрец Перуна? Кстати, отче, мы позабыли о нём, а ведь он — я не сомневаюсь в этом! — пожалует ко мне с первыми лучами солнца, и наш разговор сулит мне мало приятного.

   — В таком случае, дочь моя, мы не должны терять ни минуты на посторонние разговоры. Мы знаем, что из положения, в которое ты поставлена гибелью Игоря, существует единственный выход — война с древлянами. Поэтому давай говорить лишь о нём и о том, чем может быть опасен для тебя верховный жрец Перуна и как лучше тебе вести себя при встрече с ним...

Ольга оказалась права — верховный жрец Перуна в сопровождении нескольких наиболее почитаемых в Киеве и его ближайших окрестностях жрецов и волхвов прибыл к ней сразу после завтрака. Гридни, предупреждённые о его возможном появлении, тут же сопроводили его к великой княгине. Ольга встретила волхвов в Золотой палате, восседая в кресле великого князя, что позволила себе впервые в жизни. Даже оставаясь вместо Игоря во время его походов, она, не желая кривотолков и всевозможных подозрений и обвинений, стремилась лишь при необходимости вершить дела в святая святых великокняжеского терема, его Золотой палате, и никогда не занимала кресла великого князя, ограничиваясь своим, стоящим слева от великокняжеского.

Но сейчас положение изменилось. Поэтому Ольга сочла необходимым без каких-либо промедлений, уже сегодня чётко и однозначно явить друзьям и недругам, что отныне хозяйка Руси — она и, нравится кому это или нет, им придётся смириться с необратимостью свершившегося. Одним из первых, кто должен знать об этом, верховный жрец Перуна, её враг с той давней поры, как священник Григорий стал её другом и ближайшим советчиком.

Утро было пасмурным, проникавший сквозь узкие стрельчатые окна[134] в палату свет скупо освещал её, и под потолком были зажжены свечи в резных серебряных подсвечниках. Напротив входа в конце палаты высился деревянный помост, вдоль него по стенам были укреплены массивные светильники. В их ярком свете были хорошо видны посреди помоста три изукрашенных золотом и драгоценными каменьями кресла из морёного дуба: широкое, на высоких резных ножках — посредине, два других, поменьше и пониже — по бокам от него. Это были кресла великого князя, его жены и княжича-наследника. Долго, слишком долго Ольга сидела слева от великого князя, хотя по своему влиянию на жизнь Руси и по её собственному убеждению её место было в кресле великого князя. Наконец сегодня справедливость восторжествовала и Ольга ни при каких обстоятельствах не допустит возврата к былому!