Быть Руси под княгиней-христианкой

   — Любовь к родной земле и соблюдение древних обычаев ставшей чужой тебе веры — это не одно и то же, — ответила Ольга. — И потом, разве мой муж завещал мне принять смерть на его погребальном костре? Нет, он завещал мне править вместо него державой и воспитывать малолетнего сына, будущего великого князя Руси. К тому же моя вера запрещает самоубийство, почитая его тягчайшим грехом. Я не намерена гневить своего Бога, точно так как ты стремишься не гневить своего Перуна.

   — Говоришь, что не хочешь гневить своего Бога? Ха-ха-ха! — И, запрокинув голову, верховный жрец рассмеялся. — Великая княгиня, значит, ты совсем не знаешь Христа, и я докажу это. Ты называешь меня Олеговым воеводой — это так, но, прежде чем им стать, я был сотником и побратимом князя Дира, подло убитого Олегом[142]. Я не раз присутствовал на спорах Дира с его князем-соправителем Аскольдом и знаю, отчего мой побратим, а отличие от Аскольда, не принял христианства и до конца остался верен старым русским богам. Одной из причин было то, что Дир опасался, что вместе с христианством на Русь хлынут тягчайшие пороки, неведомые доселе на ней, но которыми переполнен Старый и Новый Рим, они не оставили в сердцах их жителей-христиан ничего святого. Много ли ты знаешь случаев, чтобы русич-язычник поднял оружие на брата, убил бы отца, ослепил и посадил в тюрьму-поруб мать? Зато в обоих Римах из-за горсти монет брат убьёт брата, из-за клочка земли сын сживёт со света родителей, а в борьбе за императорскую власть сыновья убивают отцов, жёны травят ядом мужей, родные братья рубят друг другу головы. Ты умна, великая княгиня, и, наверное, знаешь причину столь разного поведения русичей-язычников и христиан, будь они латинянами-италийцами или ромеями?

   — Старче, ни одна вера не учит людей чему-либо плохому, и, ежели человек преступает закон либо совершает дурной поступок, начало этому следует искать в нём самом, прежде всего в том, кто и как его воспитывал, кто он есть и как живёт, — ответила Ольга.

   — Ты забыла упомянуть самое главное, о чём думает человек, прежде чем нарушить закон, — о ждущей его за это каре-возмездии. Русич-язычник знает, что причинённое их единоверцу зло никогда не будет прощено Небом, ежели он добрыми делами полностью не искупит вину, в противном случае ему суждено предстать после смерти перед судом предков, которые вынесут ему беспощадный приговор. А христианин знает, что стоит ему лишь явиться в церковь и покаяться, как ему будет прощено любое совершенное преступление, названное вольным или невольным грехом. Да что свершённое, если за золото христианину заранее может быть прощено любое преступление, которое он может совершить в будущем. Сражаясь в Италии, я собственными глазами видел продаваемые Римским Папой грамоты, в которых он от имени Христа прощал покупателю все его настоящие и будущие грехи. Поэтому, великая княгиня-христианка, забудь слово «грех». Твоего Христа заботит не чистота душ агнцев его земного стада, а золото, которым они могут откупиться у него от угрызений совести. Ежели ты бедна, мы, внуки Перуна, готовы купить тебе прощение Папы за самую дорогую цену.

   — Старче, ты путаешь христиан, признающих над собой главенство Римского папы, и христиан-русичей, земным владыкой которых является Константинопольский патриарх. Да, Римский Папа торгует прощениями грехов, но Константинопольский патриарх никогда не делал и не делает этого.

   — Не делает сегодня, сделает завтра, — уверенно произнёс верховный жрец. — Разве они оба не поклоняются одному и тому же Христу? Кстати, великая княгиня, я до сих пор не смог понять, кто из них более любим Христом и ближе к нему, являясь его первым слугой на земле — Римский Папа или Царьградский патриарх? Непонятно мне и то, что они, называя себя примерными, достойными подражания христианами, главная добродетель коих — смирение, послушание, жизнь в бедности, а охвачены одним из страшнейших пороков — гордыней, и готовы перегрызть друг другу глотки за право называться первым христианином на земле и быть верховодом всех единоверцев в мире. Разве это не гордыня, причём непомерная?

Ольга помнила, как не столь давно она уже вступала с верховным жрецом Перуна в спор о вере и не выиграла его, поэтому сейчас решила не повторять ошибки.

   — Старче, Лютобор, ты явился ко мне как к великой княгине или как к христианке? Ежели как к христианке, чтобы поговорить о непонятном для тебя в моей вере, приходи в другой раз, когда у меня будет меньше дел. А ещё лучше обратись к священнику Григорию — учение Христа он знает не хуже меня, а свободного времени имеет куда больше.

   — Меня не интересует твоя вера, великая княгиня, а тем паче пришлый ромей, — сказал верховный жрец Перуна. — Мы хотели узнать: намерена ли ты, христианка, исполнить предсмертную волю своего мужа-язычника. Ты дала нам ответ, и мы оставляем тебя наедине с твоим... горем.

Он развернулся и направился к двери. Не доходя до неё, остановился и посмотрел на Ольгу.