Быт русской армии XVIII - начала XX века

В 1718 году была сделана первая попытка полностью передать в полки мундирное производство, но новая система настолько не оправдала ожиданий, что уже в следующем году приказали: «… ради нынешних походов и наступающей кампании (готовились к Персидскому походу. — С. К.) шить мундир по-прежнему в мундирных канцеляриях прежними казенными портными мастерами». Но первая попытка не испугала армейских администраторов, и уже в 30-х годах «мундирные и амуничные вещи готовят в Комиссариате и при полках». Все чаще сукно и другие материалы везут прямо в полки, где ткань перемеривают своими, полковыми, аршинами, железными, «верными», которые с обеих сторон имели клеймо во избежание чьей-либо злокозненной попытки укоротить измерительный инструмент, чему препятствовать должна была еще и толстая медная проволока, вделанная в аршин на всю его длину. Вторая половина века знает основной способ пошива мундиров — при полках, силами полковых портных. Только во время войны портные-солдаты должны были занять свое место в строю, а мундирное производство передавалось гарнизонным мастерам из военнослужащих и лишь в самом крайнем случае вольнонаемным.

С уверенностью можно говорить, что стиль воинской одежды, господствовавший в России (да и везде в Европе, пожалуй), следовал гражданской моде и был далек от того, чтобы исходить из требований удобства. Мода вообще не считается с естественными запросами человека, стремящегося носить практичное, удобное платье. Не считается мода к тому же и с эстетикой — стиль, которому вчера все поклонялись, сегодня кажется уродливым, безвкусным. Прекрасно понимал все это Г. А. Потемкин, написавший в 1738 году: «Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответствии вещей с их употреблением. Платье, чтоб быть солдату одеждою, а не в тягость, всякое щегольство должно уничтожить, ибо оно — плод роскоши, требует много времени, и иждевения, и слуг, чего у солдата быть не может». Исходя из главного принципа — одежда служит солдату, а не солдат одежде, — Потемкин подал Екатерине записку, вскоре высочайше утвержденную, и вскоре (1783–1786 годы) большая часть полков российской армии, исключая, правда, гвардейцев и гусар, обрядилась в новую форму, где стиль определялся утилитарным назначением каждой вещи. Что же нового мог предложить всесильный фаворит?

Потемкин справедливо считал шляпу убором негодным — она «головы не прикрывает и торчит концами на все стороны, озабачивает навсегда солдата опасностию, чтобы ее не измять, особенно мешает положить голову и, будучи треугольником, препятствует ей поворачиваться, да и не закрывает также от морозу ушей». И шляпу заменила легкая кожаная каска с двумя суконными лопастями, что прикреплялись сзади и спускались на спину. Эти лопасти в непогоду завязывались спереди на шее.

Не нравились Потемкину и старые кафтан с камзолом — и их сменила просторная куртка, наглухо застегнутая, с короткими полами. Реформатор знал, как ненавистны солдатам лосиные штаны, в которых зимой было холодно, а летом жарко, под которыми невозможно было носить полотняное белье, которые трудно было надевать и приходилось тратить много времени на отбелку и чистку. И в армии появились широкие суконные штаны с нашитыми кожаными крагами, с лампасами.

Не мог не знать Потемкин и то, сколь неудобными были солдатские сапоги с узким, высоким голенищем. И армия обзавелась просторными сапогами с укороченным голенищем. Ноге, обтянутой тонким чулком, в таком сапоге было бы неуютно, и русское войско обрело наконец давным-давно известное в народе приспособление для защиты ног от потертостей, опрелости и других сопутствующих ношению сапог осложнений — портянки. Сам Потемкин знал о преимуществах портянок. «… Портянки, — писал он в своей справке, — пред чулками имеют ту выгоду, что в случае, когда ноги намокнут или вспотеют, можно при первом удобном времени тотчас их скинуть, вытерев портянкою ноги и обвертев их опять сухим уже оной концом, вскорости обуться и предохранить их тем от сырости и ознобу; в узких же сапогах и чулках то учинить никак неможно, которых неудобно скинуть, ни свободно опять надеть нельзя, да и чулки не всегда бывает возможность переменить или высушить, чрез что бедные солдаты, имея беспрестанно ноги мокрые, подвергают себя нередко простуде и другим болезням».