Быть с тобой, думать о тебе

— Как?! — В нашем распоряжении были весь вечер и ночь, наша первая ночь, которую мы могли провести вместе.

Я поднялся и встал перед ней.

— Подожди минутку. — Я положил руки ей на плечи.

Она посмотрела мне прямо в лицо.

— Прости.

И тут я мгновенно понял, что только я один готов перейти границу, которую мы установили.

— Я не могу. Прости, — повторила она.

— Прекрати.

— Что?

— Не повторяй это «прости»!

Я надел трусы и рубашку. Она молча смотрела на меня.

— Все стало сложно, не так, как должно было быть.

Я уронил брюки, которые надевал в этот момент.

— С ним ты не можешь быть так же счастлива, как со мной.

— Это не так просто.

Я посмотрел ей прямо в глаза и задал вопрос, который мне давно уже не терпелось задать;

— Скажи, с кем хочешь быть — с ним или со мной?

— Дело не в том, чего хочу я.

— Для меня — в том. В этой комнате только мы с тобой, и ничто больше не имеет для меня значения.

Сегодня, спустя многие месяцы, мы смогли прогуливаться по улице, держась за руки, мы были счастливы. Она тоже была счастлива.

Я желал быть ее мужчиной и хотел, чтобы она стала моей женщиной не только в постели.

Она повернулась и взяла пальто.

— Мне пора.

— Если хочешь уйти, никто тебя не держит, — резко произнес я, несмотря на то что на самом деле жаждал обратного.

Она остановилась у двери и, прежде чем уйти, обернулась. В глазах у нее стояли слезы.

Я никогда не видел Сильвию плачущей и не готов был смотреть на ее страдание.

Потом она повернулась и ушла.

Стук закрывшейся двери обрушился на меня словно гром.

Я стоял, оглядываясь. Номер походил на поле битвы: развороченная постель, подушки разбросаны по полу, тут же валяется бутылка вина… Во мне и вокруг меня сплошной беспорядок.

Я не мог даже понять, навсегда ли потерял ее.

СЕМНАДЦАТЬ

— Но разве мы не были тут вместе? — спросил я себя, опустившись на край постели.

Мне мучительно захотелось немедленно позвонить ей, я даже подумал, что если возьму такси, то догоню ее на вокзале, где она ждет поезда, и мы сможем поговорить. Но что-то остановило меня. Я подумал: пусть лучше пройдет ночь.

Я поднялся, очень долго стоял под душем, потом оделся и решил пройтись по Вероне. И оказался в тех самых местах, где мы гуляли с ней всего несколько часов назад.

Я представил, как мы выглядели со стороны. Никто и не подумал бы, что вскоре расстанемся, такими мы казались в тот момент счастливыми, влюбленными, полными желания. Все говорило об этом — наши реплики, взгляды, смех, сплетенные пальцы рук.

Куда все это могло деться? Как такие прекрасные отношения могли внезапно обернуться такой болью?

Я не находил ответа на этот вопрос.

Я видел свое отражение в витрине магазина, рядом не было никого, главное — не было ее.

Когда я вернулся в отель, мне показалось, будто бродил по городу целую вечность, даже забыл поужинать.

Комната приведена в порядок, постель убрана. От нас с Сильвией, от того, что произошло, не осталось и следа. Время не остановилось в ожидании.

Все казалось таким далеким, что могло быть только фантазией.

Я подумал, что никогда больше не смогу уснуть, однако неожиданно провалился в глубокий сон.

Когда открыл глаза, мне показалось, будто спал всего несколько минут. Я забыл задернуть темные шторы, как делаю всегда, когда сплю в отеле, и меня разбудили первые лучи утреннего солнца.

Как только я вспомнил, что произошло, меня охватила тревога, и я схватился за телефон — нет ли сообщений, но ничего не было.

Вновь дала знать о себе вся боль, испытанная накануне.

Я с трудом переживал неведение. Мне необходимо было понять, что же будет с нами дальше. Позвонить ей я мог только после презентации. Утром никогда не посылал ей сообщений, зная, что в это время она не одна.

Чтобы отвлечься, я стал думать о совещании, на котором вскоре предстояло выступить.

У меня была условлена встреча с Оскаром в баре на площади делле Эрбе, мы хотели обменяться последними соображениями и затем вместе отправиться к Адзолини.

Оскар ждал меня за столиком в отдельном, внутреннем зале. Читал газету. Он был уверен, что никто на него не смотрит, и теперь в очках, сползающих на кончик носа, выглядел на свой возраст. Впервые за много лет у меня сложилось впечатление, будто он стал самим собой, а не тем персонажем, которого изображал, и я невольно проникся к нему симпатией.

— В такой солнечный день разве не лучше посидеть снаружи? — спросил я, подойдя к столику.

— Там слишком много народу, много толкотни. Рано утром я предпочитаю спокойствие.

Я улыбнулся: он и в самом деле постарел. Я заказал кофе и открыл ноутбук, чтобы показать ему последние поправки, которые сделал в поезде.

— Ты уже показывал мне их позавчера.

— А вчера в поезде я еще кое-что переделал…

— Я уже сказал, что все хорошо, и я доверяю тебе. Ты ведь многие годы занимаешься этим делом, и нет нужды контролировать каждый твой шаг.

Я посмотрел на него как на инопланетянина. Давно ожидая от него чего-то подобного, теперь я не верил своим ушам.