Быть собой (СИ)

Энид уложила стопку просроченных платежей в ящик, остальные свернула в трубочку и спрятала за китайским медным блюдом. Подняла голову – Гарри этот быстрый жест напомнил движения хищной птицы – и едва заметно вздрогнула. Вгляделась в мутное стекло, за которым маячил расплывчатый силуэт, и больно надавила на плечо Гарри, принуждая сесть. Гарри брякнулся на пол, подтянул колени к груди. Звякнул череп-колокольчик, раздались шаги.

– Господин Литтен? – Энид переступила с ноги на ногу, юбка колыхнулась сизым колоколом. – Вы так скоро прибыли – я и с бумагами управиться не успела.

– Морис отдал половину долга, – бас у Литтена был глубоким, под стать грузному телу и тяжелой поступи. Гарри легко мог представить широкий лоб над густыми бровями, гладкий как яйцо бритый череп и непропорционально выдвинутую вперед челюсть. Все, как описывал Регулус.

Улыбка Энид с того ракурса, с которого смотрел Гарри, выглядела преувеличенно радостной: мышцы рта застыли как каменные, подбородок напряжен.

– Слышала, в северном Лондоне маглы совсем распоясались – беспорядки устроили, – речь ее стала грубее, появился акцент.

– Опять не по делу с покупателями болтала? – Литтен бухнул на пол что-то увесистое, металлически лязгнувшее. – Когда вдолбишь уже в башку, что если душа нужна в теле – заканчивай сплетни передавать?

Энид проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Потянулась к полке.

– Тимми грозиться в Министерство жалобу написать, чтобы нас выселили за неуплату аренды, – она разложила счета полукругом, добавила выуженную из кармана мантии записку и яркую листовку. Литтен фыркнул как рассерженный лев. – Лори требует денег – от ребенка избавиться, Китти говорит, что больше в кредит вам ни одной морковки не отпустит, а Логан собирает деньги на благотворительный вечер. – Энид помедлила и будто невзначай заметила: – В «Пьяном тролле» нынче подают новый сорт пива. Я бы не прочь пропустить вечером стаканчик.

Литтен треснул кулаком по прилавку, полетели щепки – одна угодила Гарри за шиворот; подпрыгнула и упала многострадальная корзина.

– Потравят тебя в дыре этой – толковая же вроде девица, а не думаешь, что однажды тебя там на стойке разложат и юбку задерут до шеи, – прилавок задрожал, когда Литтен навалился на него всей массой. Энид поправила кружевной воротник блузы.

– Я пригляжу за лавкой, будьте спокойны. Все равно Пожиратели распугали клиентов. Встретимся в «Тролле» часа через три?

Литтен засопел. Желание промочить горло боролось в нем со стремлением поставить на место нерадивую помощницу.

– Это ладно, – слова он ронял весомо, как булыжники с горы. – Но только сегодня. Слишком много воли ты взяла в последнее время.

Энид смиренно кивнула.

– Как скажете.

После хлопка двери – часть стекол все же осыпалась, Гарри выждал минуту и выбрался из-под прилавка. Заметил на вешалке серую фетровую шляпу – видимо Литтен позабыл, – и дорожный чемодан, разбухший от старости и сырости.

– Поднимитесь по лестнице на второй этаж, – Энид подтолкнула Гарри в спину. – И поторопитесь, ради всех богов, – Литтен терпимо относится к некоторым вольностям, допускаемым его помощницами, но ты все же слишком молод для меня.

Комнату на втором этаже можно было принять за теплицу – нигде более зимой не могло быть такого буйства естественных красок и терпкого земляного аромата. Цветы здесь были повсюду: вышитые – на панно, украшавшем западную стену, и живые: оплетала шкаф отцветшая хойя, усыпавшая пол белыми лепестками, клонилась под тяжестью бутонов дипладения. Низкая софа была укрыта недовязанным пледом, поверх лежала соломенная шляпка, украшенная искусственными листьями и ягодами брусники. На туалетном столике – обтянутая траурным крепом рамка с фотографией мальчика лет восьми.

– Мой сын, – Энид затворила дверь и переложила вещи на постель, заправленную с педантичной аккуратностью – той, что была свойственна и Регулусу. Сняла мантию и повесила на вбитый в стену крючок.

– Присядьте. Вас шокировала прямота Литтена, верно? – она не спрашивала, размышляла вслух, не очень-то заботясь о том, выслушают ли ее. Гарри решил, что отзывчивого собеседника у нее давно не было – лавка Литтена точно не могла похвастаться большим количеством посетителей. – Таков здешний народ – не расшаркиваются перед теми, кто уступает им – не чистотой крови, а настойчивостью, жестокостью или храбростью.

Гарри опустился на софу, чувствуя себя так, словно вторгся в чужой замкнутый мир, где его терпят из уважения к Регулусу.

– И вас устраивает такая жизнь?

– Нет, что вы, – она склонила голову, наблюдая за Гарри – как кошка, раздумывающая кого бы оцарапать. – Приходится соответствовать ожиданиям и создавать видимость пристрастия ко всему градусом повыше ключевой воды.

– Я не про пиво.

– Разумеется. Я тоже, – серые глаза ее блеснули. Гарри со все возрастающей неловкостью уставился на незнакомое растение с крупными фиолетовыми бутонами – Энид, похоже, ожидала, что он поддержит ее словесные игры, и Гарри не знал как сказать, что не расположен вести разговоры.