Быть собой (СИ)

– Я хотела пойти пешком, – сказала Луна, болтая ногой в полуспущенном оранжевом чулке, – но подумала, что никак не могу пропустить речь. А вы знаете, что когда новый директор Хогвартса вступает в должность, он идет к Черному озеру, где его приветствуют русалки верхом на келпи? Только сейчас зима, они не придут на зов, наверное, – добавила она задумчиво.

Карету тряхнуло, качнуло на правый бок, Гарри повалился на Невилла, взмахнувшего руками в попытке удержать равновесие. Лошади прошли по инерции еще пару шагов и встали как вкопанные. Невилл высунулся из окна, ища причину остановки, и плюхнулся обратно на сиденье.

– Ось сломалась, – расстроенно сказал он. И прибавил без всякой паузы: – Проклятая грязь!

Вторая за день вспышка у обычно спокойного Невилла заставила задуматься. Такой переход от апатии к злости служил зловещим симптомом – Гермиона непременно сказала бы, каким именно.

Луна подтянула чулок и, поднявшись, ловко выскользнула из окна.

– Идемте, – позвала она, гладя узкую морду фестрала. Тот приподнимал верхнюю губу, фыркал раздраженно, недовольный задержкой. – Может, мы все-таки увидим русалок – мне бы очень хотелось с ними поговорить. Говорят, что они так болтливы, что могут разговорить даже рыб. Интересно, а рыбы обижаются на то, что мы считаем их немыми?

Невилл тоже выбрался, принял у Гарри чемоданы и, благородно решив не обременять Луну, о багаже позабывшую, взялся тащить и свой и ее. Луна шепнула что-то одному фестралу, уткнувшись лицом в его длинное ухо, пригладила редкую гриву второго, и зашагала прямо по лужам. Невилл и Гарри переглянулась и поспешили следом. Гарри предпочел бы, чтобы в конце этой дороги – увы, не вымощенной желтым кирпичом, – его ждал добрый волшебник, который по мановению руки мог вернуть ему и чувство уверенности в собственных силах, и надежду на лучшее. Жаль, что жизнь совсем не похожа на магловские сказки.

***

Речь они все-таки пропустили. Когда двери Большого зала распахнулись, впуская их – не просто задержавшихся, а безнадежно опоздавших, – Гарри инстинктивно вышел вперед, оставляя Невилла и Луну за спиной, загораживая их. Сбился с шага и едва не пропахал носом мраморный пол. Невилл охнул.

Розовая – вызывающе-яркая фуксия среди скромных черноголовников, – мантия невольно притягивала взгляд. И владелицу ее Гарри знал лучше, чем хотелось бы. Амбридж смотрела на всех – и ни на кого в отдельности – с тем фальшиво-умильным выражением, которое предвещало большие неприятности.

– Приверженность чувству долга является безусловно знаковой в эти смутные времена, – она улыбнулась так сладко, что у Гарри скулы свело, и продолжила громче. – Враги магов и ненавистники нынешнего справедливого порядка, призывающие к анархии и беззаконию, будут справедливы наказаны…

Гарри опустился на скамью, потянул за рукав зазевавшего Невилла. И, делая вид, что внимательно слушает, откинулся назад, чтобы в поле зрения попал учительский стол. Снейп, занявший пустовавшее прежде место Дамблдора, находился в незримом коконе отчуждения – стул профессора Макгонагалл, сидевшей прежде по правую руку от директора, теперь поставлен был почти вплотную к стулу профессора Вектор. Невидимую границу не переступали ни преподаватели, хранившие еще верность Дамблдору, ни ставленники Волдеморта – незнакомые мужчина и женщина: приземистые, коренастые, похожие в своем безобразии. Флитвик и Хагрид – последний озирался, не понимая причину опалы, – сидели у самого края стола – магам с примесью нечеловеческой крови не позволили приблизиться к остальным.

– Министерство выражает надежду, что все ответственные и сознательные ученики будут способствовать благополучию и процветанию Хогвартса. Своевременное выявление неблагонадежных, зарекомендовавших себя противниками нового режима, не останется без внимания и награды, – улыбка Амбридж сверкала как стоваттная лампа. Макгонагалл раздула ноздри и гневно фыркнула – совсем как давешний фестрал. Регулус метнул в Гарри предостерегающий взгляд, и Гарри, приподнявшийся было на скамье, опустился обратно. Ему действительно оставалось лишь наблюдать – затевать склоку было чистой воды самоубийством, пусть неприкрытый призыв к доносительству и предательству поняли даже непривычно притихщие, словно пришибленные, первокурсники.

Монологи о магловских выродках перемежались дифирамбами новому режиму, за гладкими речевыми оборотами таилась неприкрытая угроза.

Провожали Амбридж жидкие аплодисменты – радость слизеринцев казалась искуственной. Лицо нового директора было непроницаемо. Снейпа Гарри в свой план не посвящал, а Регулус благоразумно решил промолчать. Затея представлялась невероятной и предугадать реакцию Снейпа было несложно – он, несмотря на изрекаемые оскорбления, всегда старался держать Гарри подальше от эпицентра событий. Безуспешно, но в этом уже не его вина. Лгать ему было неприятно. И привычно – вранье не единожды спасало.