Быть собой

— Мы погибнем, если попробуем проскочить, — со вздохом в голосе произнесла она.

— Откуда ты знаешь? Ты же не можешь отправлять свой дух в путешествия!

— Зато могу отправиться в разведку, — огрызнулась она.

Это было правдой — несколько раз девушка отрывалась от группы, чтобы лично проверить ситуацию. Один раз она пропала на целых три дня, и вернулась, когда Трегоран с Димарохом были уже готовы отправляться на безнадежные описки. Ее одежда была заляпано кровью, на поводу шел незнакомый конь, на круп которого Итриада навалила изрядное количество мешков с добычей, однако новости, принесенные разведчицей, оказались неутешительными.

— Но мы опережаем их, шансы есть.

— Ты и сам в это не веришь.

«Не верю. Но это не повод лезть в неизведанное!» — с горечь подумал Трегоран.

— Друг мой, люди возвращались из Мертвых Земель.

— Не все и не всегда.

— От императора мы не вернемся точно, — резонно заметил актер. — Он сильно разозлился, раз устроил такую облаву.

И это тоже было чистой правдой.

Трегоран до крови прикусил губу. Его друзья хотели лишь добра, они понимали, что выхода нет, и пытались воздействовать на его разум, который в настоящий момент плескался в бульоне из страха, смешанного с отчаянием.

«Но все же, все же… Все же они правы», — думал он. — «В Мертвых землях есть шансы. Южнее — нет».

— Хорошо, — Трегоран вымученно улыбнулся. — Мы попробуем спастись, пройдя через проклятые земли.

На следующий день они поднялись до рассвета и двигались почти восемнадцать часов, смещаясь исключительно на север. Решение было принято и любые сомнения могли лишь помешать. Трегорану было невероятно страшно, однако он упрямо заставлял себя думать о хорошем. Например, о том, что получится проскочить по самой границе Мертвых земель, не познакомившись с прелестями этого проклятого места. Быть может, преследователи попросту испугаются следовать за ними.

Чтобы хоть немного развеяться, он попросил Димароха немного рассказать о Селианской империи, про которую почти ничего не знал. Актер с радостью исполнил его просьбу, и заговорил.

— Итак, друг мой. Первое, что следует понимать в отношении жителей востока, так это то, что они варвары, не верующие в истинных богов. Они поклоняются своему идолу, которого называют Дарителем жизни. Однако не стоит считать их кровожадными дикарями, погрязшими в невежестве и питающимися кровью павших врагов своих. В империи правят двенадцать великих домов, и после смерти императора самый достойный муж одного из этих домов занимает место владыки, отправившегося по дороге вечности. Конечно, это не самая просвещённая форма правления, однако для столь крупного государства, мнится мне, другая и не подойдет.

— Крупного?

— Да. Селианская империя, как поговаривают, раза в два крупнее фарийской. Если бы они не были так слабы на море, то богоравному засранцу, — тут Димарох зло усмехнулся, — стало бы не так весело.

— А что значит — избирают императора? Разве власть не должна переходить от отца к сыну?

— Не в случае селианцев. Жители востока странные. Они считают, что император — всего лишь первый, среди равных. А потому, когда старый правитель умирает, его место занимает другой — избранный заново, но я об этом уже говорил. Как жители моей любимой Атериады выбирают городской совет, так знатные селианские дома определяют императора. Простой же люд в империи низведен до состояния скотов, коими, безусловно, они, как и все жители восточных сатрапий и являются.

Итриада, слушавшая внимательно, неожиданно спросила:

— На что следует обращать внимание?

— Отличный вопрос, — тут же понял ее актер. — В первую очередь следует знать, что у селианцев нет свободных людей. Каждый служит кому-нибудь.

— Все рабы? — удивился Трегоран.

— Нет. Слуги. Это большая разница. Если господин плох, слуга может уйти. Раб — никогда.

— Если не сбежит.

Димарох заглянул в глаза юноше и кивнул.

— Если не сбежит, да.

— Значит и нам придется стать слугами?

— Конечно. Если повезет, то самого императора.

— Расскажи про их воинов, — попросила Итриада, по-настоящему заинтересовавшаяся народом востока.

— Изволь, дочь рыси. Как я говорил, их корабли плохи. Пехота — тоже. Ее набирают из крестьян. Пехотинцев много, но толку от них почти нет. Это вам не железные фарийские легионы или фаланги моих родных городов.

— Почему же тогда их не завоевали? — спросила северянка.

Трегоран знал ответ на этот вопрос, но ему тоже было интересно услышать мнение атериадца, жителя страны, которая столетиями воевала с восточными соседями.