Быть воином

— Молодой человек, — вновь попытался развернуть беседу один из джентльменов, — но всем же известно, что обратной стороной свободы является ответственность.

— Перед кем?

— Перед другими людьми!

— Перед людьми? — Ирайр усмехнулся. — Или перед институтами, которые как раз и предназначены, для того чтобы вырабатывать и как псы охранять границы нашей… я бы скорее назвал это несвободой. Перед законом, судебной процедурой и полицией. Ибо граждане нашего демократического общества чрезвычайно редко прикладывают усилия к тому, чтобы самим призвать к ответственности тех, кто посягает на их свободу, а чаще даже не на нее, а на их собственность или личное спокойствие, предпочитая тут же обращаться именно к этим институтам. И правящие этого общества всеми силами поощряют подобный подход, ибо он в лучшем виде оправдывает существование этих стражей несвободы. — Он замолчал, предоставляя им право сделать следующий ход. Но на этот раз никто не рискнул вызвать огонь на себя.

— Ну хорошо, — сказал Ирайр, когда пауза несколько затянулась. — Давайте оставим в стороне свободу. В конце концов тема действительно скользкая. Давайте поговорим о демократии. Чем она так важна для человека, что вы готовы положить все свои силы на то, чтобы вернуть ее на самый высший пьедестал? Ведь она и сейчас ничем особенно не ограничена. Как часто Государь вмешивается в решения, принимаемые нашим парламентом, правительством или судом?

— Вы не понимаете, молодой человек, — возразил джентльмен, призывавший не заниматься демагогией. — Здесь важен сам принцип. Одно дело, если нашим обществом управляют люди, избранные свобод… — он на мгновение запнулся, но затем упрямо продолжил: — Да, именно свободным волеизъявлением граждан и на основании этого так же абсолютно свободные в своих решениях и поступках. И совсем другое, если над ними существует некто, кто, не обладая никакой демократически подтвержденной легитимностью, может в любой, я подчеркиваю, в любой момент вмешаться в свободный демократический процесс. И перевернуть все как ему заблагорассудится, совершенно не считаясь с желаниями людей и волей их избранников. Как можно считать себя свободным, зная, что есть некто, чья свобода настолько велика, что вторгается в пределы моей?

— И потому надо сделать его столь же ограниченно свободным, как и все остальные, — задумчиво резюмировал Ирайр. — Странно, мне казалось, что люди, ратующие за расширение свободы, должны стремиться не к ограничению свободы одного, уже достигшего ее максимума в вашем понимании, а к расширению свободы остальных до сходных пределов. Даже… — он сделал паузу, — если вам для этого придется изменить привычный и удобный взгляд на мир.

И в каминной вновь повисло напряженное молчание. Пауза так затянулась, что Ирайру, вновь пришлось брать на себя инициативу в продолжении беседы.

— Понимаете, насколько я смог понять, большинство обычных людей во все времена волновали в основном простые и понятные вещи — безопасность, пища, наличие жилища, комфорт в нем, доступность образования и много чего похожего. Им не очень интересно лично разбираться с тем, сколько амфор с зерном и оливками заложено на хранение в акрополь на случай осады или как с имеющимся бюджетом не только заасфальтировать улицы, но и отремонтировать ветшающий мост через реку. Если, — тут Ирайр усмехнулся, — они, конечно, не рассчитывают слегка пополнить свой кошель на этих подрядах…