Бытие

Разумеется, она не жаловалась. Всю жизнь Мейлин видела, как разбиваются любые надежды на стабильность. И в ее скудном существовании нынешнее изгнание было вовсе не таким уж злом. Впервые они с ребенком ели досыта, одевались чуть лучше и даже иногда развлекались, когда Имин говорил, что сейчас безопасно выйти и насладиться чудесами Шанхайского мира Диснея и Царя Обезьян.

Однако она беспокоилась о Сянбине. Куда бы он ни ушел, куда бы его ни забрал демон-пингвин, ни к чему хорошему это не могло привести. Все видеодрамы, какие она смотрела не год и не два, научили ее одному: не вмешивайся в дела сильных, особенно когда те борются за власть.

Даже если он спасется… как он нас найдет? Сянбин не образец мужества, но это все, что есть у Мейлин и Сяоена.

Да и ее нынешнее положение не помогало успокоиться. Время от времени ей приказывали взять ребенка и перейти из одного убежища в другое. В извилистых катакомбах Диснея, которые тянулись на многие мили, казалось, нет никакого практического смысла. В своей странной, отрывистой манере мальчик Имин объяснил:

– Матушка должна знать. После постройки аттракционов сюда спустили копающие машины. Некоторые продолжали копать. Один босс говорит: «Мне нужно место для складов». Другой босс хочет туннели для своего шоу или выставки. Или трубопровод для капсул. А машины всегда выкапывают больше, чем нужно. Слишком много? Разве кто-нибудь ведет учет?

По сухой улыбке мальчика Мейлин догадалась, кто все же ведет учет. Не официальные властители этого царства, а самые низкие из низких. Переходя с места на место, она постоянно встречала мужчин и женщин в форме, какую носят самые низкооплачиваемые рабочие. Служителей, прачек, мусорщиков, помощников тех, кто обслуживает роботов и делает то, что не поручают машинам с дорогими ир. Кули. И здесь тоже были касты, даже среди этих подземных рабочих.

Многие из них нормально развиты умственно. Эти раздражительны, держатся по-хозяйски, но их легко отвлечь, потому что им хочется быть не здесь. Другие, с низким интеллектом, казалось, были благодарны за то, что им предоставляют такую благородную работу. Их легко было отослать – и исчезнуть, пока они отвлеклись.

Наконец, были и такие, чей мозг работал иначе. Мейлин скоро поняла: это их царство. Под гремящим парком развлечений, за и под многочисленными аттракционами, лежал мир, который лишь отчасти поддерживал все эти чудачества. Здесь было достаточно места, чтобы обитатели могли заниматься совсем другими делами.

Такой человек, работающий метлой и издающий нечленораздельные звуки, в прошлом считался бы полоумным или ничтожным, и на него не обращали бы внимания. Сегодня такой индивид мог быть частью Сети и общаться с теми, кто далеко от него. Ей ли решать, если новые технологии особенно легко усваивают именно жертвы так называемой эпидемии аутизма? Один раз Мейлин провела много времени в пещере, где десятки таких людей были соединены сложной паутиной линз, лучей и сверкающих проводов. Путаница свободных соединений в углу, сверкая электрическими искрами у самой земли, очевидно, пустовала.

– Это для коббли, – сказал Имин, будто это все объясняло.

Мейлин подумала: «Сколько еще подсоединено к этой группе? Другие… по всей планете?»

– Гены мудры, – сказал мальчик. – Таким, как мы: калекам, жертвам атавизма, – плохо в племени злых гомо сапиенс. И еще хуже в деревнях, поселках, царствах… городах, полных разгневанных машин! Огни и ревущие машины приводят нас в панику. Нас пугают ваши семейные ритуалы, отвратительная вежливость и сложные выражения лица… ваша практичность и ваши любимые абстракции. То, что важно для вас, кроманьонцев. Мы никогда не могли понять, почему важно только практичное, и абстрактное, и эмоциональное.

Есть и другое, такое, что мы не можем выразить в словах.

Мальчик покачал головой; горечь сделала его лицо почти нормальным.

– Поэтому мы умирали. Нас давили на обочинах. Загоняли в грязные углы, где мы бормотали и считали блох. Мы умирали! Старые гены – их обломки – гибли в забвении.

Пока вы – с помощью ир – не выручили нас вот этим!

Руки Имина летали, глаза блестели. Но теперь в его голосе звучало торжество. Он показывал на мужчин и женщин – многие из них были в форме работников Мира Диснея. Они сидели, стояли и лежали, все в вирт-очках или с разъемами, дергались, хмыкали, некоторые ритмично корчились. На соседних мониторных занавесях Мейлин видела лесные пейзажи, виды тайги, подводное царство, где в сумраке скользили продолговатые тени.

– Почему сейчас нас рождается так много? – спросил Ма Имин у Мейлин; уверенность в его голосе не вязалась с горбатой фигурой и уродливым лицом. – Это не уродство… не мутация… не какая-то «эпидемия». Мир готов к нашему появлению. Он нуждается в нас. Бросается на нас. Преследует нас…

Мальчик с видимым усилием заставил себя отказаться от рифмовки.

И, словно ощутив его нервозность, заплакал младенец. Мейлин покачала головой:

– Не понимаю…

Имин кивнул. В его взгляде было терпеливое сочувствие.