Бытие

К счастью, в невесомости мы с Гэвином можем отцепить конечности. И привыкли беречь воздух и еду: всю дорогу до дома проведем в «холодном сне».

В поисках свободного пространства было выброшено все, без чего можно обойтись. Груды брошенного оборудования, в том числе преданные рабочие роботы, усеивают ближайший астероид. Возможно, их смогут использовать те, что прибудут позже.

И все равно горючего и пространства нам хватит, только чтобы забрать небольшую часть. Лишь образцы.

И откуда-то непрошеное, из дальнего уголка капризного воображения:

Сто кристаллов, закрытых от света.

Несколько частей ФАКРа для анализа.

Мумии, голографические изображения, боевые роботы…

И вы хотите, чтобы мы не расстраивались?

Отлет пришлось отложить; Тор и Гэвин целый день собирали и грузили детали бака для производства колонистов, один образец в полной комплектации. Срочный приказ с Земли пришел в последнюю минуту, хотя Тор не верилось, что кто-то попробует использовать эту допотопную технику. Даже если мы научимся производить из химических составляющих живые существа, что это нам даст? У нас уже есть неандертальцы и мамонты. Кто-нибудь планирует воскресить динозавров?

Если так, это будет главное клише и самое смехотворное событие тысячелетия.

Изучая стену с резьбой, Тор твердо усвоила одно: человечество не будет распространять свои копии с помощью Материнского Зонда. Во всяком случае, не в ближайшее время. И только когда гораздо больше узнает о том, что там происходит.

Что ж, кто-нибудь объяснит нам, зачем это все, когда – и если – мы вернемся домой.

Гэвин вплыл в тускло освещенную рубку управления.

– Все запечатано, Тор, – доложил он. – Два месяца на орбите не причинили двигателям никакого вреда. «Уоррен» может лететь куда угодно.

Гладкое и подвижное лицо Гэвина из пластикожи было серьезно, голос приглушен. Тор коснулась руки напарника.

– Спасибо, Гэвин. Знаешь, я заметила…

Он встретился с ней взглядом.

– Что заметила, Тор?

– О, ничего особенного. – Она покачала головой, решив не говорить о переменах в нем… о новой зрелости. Взрослой печали. – Просто хочу, чтобы ты знал: по-моему, ты отлично поработал. Я горжусь своим напарником.

Гэвин на мгновение отвел взгляд и пожал плечами.

– Мы все делаем, что должны… – начал он, но смолк и посмотрел на нее.

– То же самое, Тор. Я чувствую то же самое.

Гэвин направился к люку, перехватываясь руками и отдаленно напоминая обезьяну, один из прототипов его мозга. И Тор снова осталась одна в полутемной рубке управления.

Она осмотрела десятки дисплеев, экранов и шкал, представляющих полуразумные органы космического корабля – его ганглии, пучки нервов и сенсоров, контролировавших всю рубку и сообщавших ей сведения. А некоторые проникали еще глубже, в ее кибернетическое тело и мозг.

«Астронавигационный курс проложен, – доложил автопилот. – Статус корабля трижды проверен, номинальный. Готовы запустить двигатели и покинуть орбиту».

– Начинайте, – сказала она.

Начался короткий отсчет, за которым последовало низкое гудение. Вскоре возникло легкое чувство тяжести, подобное слабому тяготению, которое они ощущали на разрушенном планетоиде. «Уоррен Кимбел» проходил над останками Материнского Зонда и руинами репликационной верфи. Тор смотрела, как исковерканные развалины остаются позади; вскоре уже был виден только бакен, светящийся среди неподвижных звезд.

На приборной панели вспыхнул индикатор. Входящая почта. Тор нажала на зуб, чтобы войти во внутренний мир своего сенсора, и позволила сообщению появиться перед ней. Письмо было от «Вселенной». Издатели с энтузиазмом отнеслись к ее идее написать книгу о межзвездных зондах. Неудивительно – с ее-то нынешней известностью. Они уверенно предсказывают, что в этом году ее книга будет самым читаемым бестселлером в Солнечной системе.

В Солнечной системе? Не слишком ли они увлеклись? Мы всего-навсего высадились на Марсе и проникли в пояс. Вне Земли родилось пока лишь двенадцать детей, и они еще не умеют читать.