Бытовая магия от А до Я

И в этот момент Барс совершил, кажется, невозможное. Несмотря на свое плачевное состояние, он, пошатываясь, поднялся на ноги, а в следующий момент и костры, и людей, обступающих меня по кругу, словно снесло ветром, разбросав их по сторонам.

— Держите ее! Они не должны уйти!

— Беги! — услышала я истошный крик Мирослава. И кинулась к виднеющейся за деревьями машине.

Передняя дверь все так же была открыта, в замке зажигания виднелись ключи. Местные, уверенные в своей победе, даже не потрудились их спрятать.

Мирослав стоял всего в десятке метров от меня, в руках у него была кривая толстая ветка от дерева, на которую он, пошатываясь, опирался. Со всех сторон его обступали волки.

— Уезжай! — крикнул он мне и в следующее мгновение снова невероятно ускорился, отбивая атаку оборотней.

Мотор взревел, я выжала педаль газа, трогаясь с места. Я с трудом удерживала руль и малышку одновременно, кое-как выехала по тракторной колее, едва не увязнув в плохой дороге. Уже въезжая в лес, я увидела в зеркале заднего вида, как волки гурьбой набрасываются на Мирослава, а он уже никак не может им помешать…

Я неудачно повернула руль, машину резко тряхнуло вперед, и она заглохла. Я едва удержала на руках Ирочку, ударившись запястьем.

И в тот момент, когда я уже подумала, что это конец, небо потемнело, словно туча заслонила солнце. Мельком глянув наверх, я уже не смогла отвести взгляд. Это была не туча, а огромные черные крылья.

«Я умерла, и мне мерещатся ангелы?»

Все, что было дальше, происходило настолько быстро и стремительно, что казалось мне отдельными кадрами, а не единым целым. Крики, рычание диких зверей, человеческие и нечеловеческие голоса, скуление, похожее на собачье.

Я заперлась в машине, прижимая Ирочку к себе, целуя ее в макушку и шепча то ли ей, то ли самой себе, что все будет хорошо.

Она все еще была очень вялой, не плакала, не бодрствовала, но и не спала, пребывая в странной полудреме. Впрочем, я и сама, задыхаясь от беспорядка в мыслях и эмоциях, была где-то на границе сознания. Казалось, еще чуть-чуть — и я бы провалилась в благословенное беспамятство.

А за пределами и вокруг машины был самый настоящий ад. Несколько раз я чувствовала, как на нее то ли падал, то ли прыгал кто-то, заднее стекло треснуло от удара, покрывшись паутиной мелких трещин.

Теперь вокруг были не только волки и люди: иногда, поднимая голову и размежая сомкнутые от страха веки, я различала существ с зеленой, как у жаб, кожей, мужчин с длиннющими хвостами, странных андрогинных существ, похожих на инопланетян с вытянутыми конечностями.

Но все, о чем я могла думать в этом аду, было только одно — жив ли Мирослав? В тот момент я была готова отдать собственную жизнь, лишь бы еще раз услышать его голос.

И вдруг все закончилось. В первый миг, когда исчезли крики, я подумала, что оглохла. Тишина была абсолютной, а потому, когда в стекло постучали, это было подобно грому. Я закричала, словно рядом со мной разорвался снаряд, и лишь спустя бесконечно долгие мгновения, отдышавшись от охватившего испуга, я смогла успокоиться.

За дверьми машины стоял… ангел? У кого еще могли быть сложенные за спиной черные крылья? Похожие на лебединые, с длинными перьями. А вот глаза у черноволосого мужчины были небесно-синими.

— Вы в безопасности. Все закончилось. Я Александр Керн. Один из арбитров, — он старался говорить как можно медленнее и тише, чтобы не напугать меня снова. — Нужно осмотреть ребенка, удостовериться, что с девочкой все в порядке. Вы позволите?

Выйти из машины сразу я не решилась, хоть и понимала, что Ирочке действительно может быть нужна помощь.

Словно железный каркас и впрямь мог как-нибудь меня защитить.

— Марьяна… — из-за спины крылатого выглянул помятого вида директор. — Все уже, вылезай.

Когда я оказалась снаружи, у меня дрожали и руки, и ноги.

Перед глазами все плыло, лес, поля, деревенские дома, все сливалось в единое пестрое пятно, так что невозможно было понять, кто есть кто в этом пятне. Вот несколько тел лежит лицом вниз. Над ними суетятся незнакомые мне люди, нелюди. Оторванная волчья лапа попала под ногу, и от вида ее желудок подскочил к горлу.

— Марьяна… — тихонько позвал директор, осторожно похлопав меня по спине. — Нужно осмотреть девочку.

Голова малышки едва держалась на худенькой шее, как у мёртвого цыплёнка. Если бы я отчётливо не слышала, как под слоями ткани колотится крошечное сердечко, сошла бы с ума.

— Ну всё, всё. Успокойся. Дай мне её, – Лев Львович успокаивающе коснулся моей руки.

— Да, да, конечно...

Но, если сказать я могла что угодно, сделать этого попросту не получалось: сведённые судорогой руки отказывались разжиматься, я всё прижимала Ирочку к груди, будто она стала неотъемлемой моей частью.

Впрочем, так и было.

— Мы поможем ей, — пообещал «ангел».

И я поверила. Потому что нужно было поверить хоть во что-то посреди этого хаоса.

Он осторожно перенял ребёнка. Я увидела у него ту самую пробирку с «чудо-лекарством» из театра:

— Противопоказаний для младенцев нет, не переживай.