Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Юристы признавали важную роль судебно-медицинской экспертизы, позволяющей добывать знание о таких «вещах», как мертвые тела. В случаях детоубийства, когда следователям и судьям приходилось иметь дело не только с невнятными показаниями допрашиваемых, но и с нечеткими физическими знаками на трупах, ценность этого знания еще более возрастала. Таганцев писал: «Во всех преступлениях против жизни, при восстановлении объективного состава преступления, играет важную роль судебно-медицинская экспертиза, но ее значение, как не раз приходилось нам видеть, особенно увеличивается при детоубийстве».[431]

Врачи, привлекавшиеся в качестве экспертов по делам о детоубийстве, формулировали свои задачи весьма пространно. Так, по словам доктора Шергандта, в своем исследовании судебный врач должен был установить: доношен ли был младенец, способен ли был к жизнедеятельности? Специалисту также предстояло решить следующие вопросы: по случайности ли появились следы насилия на теле младенца и не зависели ли они от роженицы, было ли совершено детоубийство? В случае же инфантицида необходимо было установить, совершен ли он был сознательно или бессознательно, в припадке безумия.[432]

Количество фактов, которые в таких делах предстояло оценить и сопоставить медикам, было огромным. Бывало, что младенец рождался мертвым с сильными переломами, разорванными сосудами и синяками. Однако и вследствие трудных и продолжительных родов на голове младенца могли появиться кровяные подтеки, опухоли, переломы костей. Поэтому для судебного врача одних подтеков было недостаточно для обвинения женщины в детоубийстве. Кровяные подтеки на шее трупа новорожденного не всегда указывали, что насилие случилось при жизни младенца. Как сообщает Шсргандт, один врач произвел осмотр трупа младенца и предположил, что было совершено умышленное детоубийство. Но все же женщину оправдали, когда при внутреннем осмотре доказали, что младенец умер от апоплексии мозга, а не от задушения. Мать же наложила петлю уже на мертвого ребенка.[433]

Как продолжает доктор Шсргандт, по запросам суда эксперт должен был выяснить, не подвергалась ли роженица насилию, побоям, падению и прочему. Если беременную сильно истязали, наносили сильные удары в область живота, то следы насилия могли оставаться и на плоде. Таким образом, эксперты-медики должны были доказать, что мать ребенка действительно подверглась насилию, а не нанесла себе повреждения сама путем стягивания живота шнурами и повязками. Если рана была нанесена ребенку острым предметом, а мать отрицала свою причастность, то следовало доказать, что беременная подвергалась насилию, при этом на теле матери тоже должны были остаться повреждения.[434]

В статье доктора Шергандта были описаны случаи, когда женщины, рожая тайком и желая поскорее избавиться от бремени, хватали руками за шейку младенца, пока туловище младенца еще не вышло, и тащили его наружу. Поэтому у таких младенцев бывали следы насилия, но сами эти следы еще не означали, что было совершено детоубийство. Такие следы могли оставаться на шейке ребенка и в том случае, если пуповина обвивала шею.[435]

В принципе судебно-медицинская экспертиза по делам об инфантициде представляла собой анализ найденных младенческих трупов с цслыо выявления насильственных признаков смерти. Однако, как выяснилось, медикам часто было трудно решить эту, казалось бы, простую задачу. Например, смерть от удара должна была подтвердиться обнаружением кровоподтеков. По даже сам факт кровоподтека тяжело было выявить у трупа, найденного, скажем, через неделю после смерти. Смерть от утопления предполагала наличие в легких жидкости, правда всегда оставались сомнения, о жидкости какого рода идет речь. Смерть от удушения вообще было сложно определить, поскольку факт удушения всегда трудно установим: грудной младенец мог задохнуться в пеленках или из-за невнимания матери, во время се сна. Если смерть наступила от переохлаждения, младенец замерз, то и здесь нелегко было дать однозначный ответ — специально ли его обрекли на такую погибель или это произошло случайно. В отличие от взрослых людей младенец мог умереть от чего угодно. Доктора почти никогда не могли найти точного объяснения причин, от которых наступила смерть. Тем не менее именно здесь от них и ждали объяснений, ведь у судей их не было по определению.