Бывальщина пограничника Гривы

К заставе ежедневно прибегало много мальчишек, но то были по большей части крикуны, непоседы. Илья же мог часами стоять невдалеке от зеленого грибка часового и, сомкнув припухшие губы и нахмурив пшеничные бровки, любоваться его винтовкой или автоматом, серебреными шпорами всадников, их ретивыми конями. Он переступал с ноги на ногу, поправлял шляпу на непослушной шевелюре, и тогда на его расшитом ремешке покачивалась медная цепочка от ножика. Ремень, как и ножик с цепочкой, — подарки неня.

Неньо Ильи вместе с пограничниками ставит коло заставы высокую наблюдательную вышку. Засмотрелся Илья на вышку и представляет себя на ней караульным великого государства. Илья знает, что с той вышки можно увидеть аж четыре страны — Чехословакию, Венгрию, Румынию и любимый край — Украину. А если посмотреть через маршальский бинокль?! Что тогда! Илья увидел бы? Ого–го!

Может, сегодня Илья и побывал бы на вышке, где дыхание перехватывает от высоты. Вон видишь, как сочувственно смотрит на него Гордей Грива… Если бы с заставы не вышел начальник лесоучастка, друг отца Ильи. Неуклюжий, як медведь, с длинными усами, он остановился перед мальчишкой, повеял густыми, будто травостой, бровями и спросил:

— А где отец?

— Да во–о–он же, вышку делает.

— Гм. Так он по делу. А ты что тут делаешь?

— Смотрю себе… — смущаясь, ответил Илья.

— Гм, смотрю себе, — прижмурился лесоруб, — значит, баклуши бьешь, Илюха–шустряк. А у нас возница споткнулся и вывихнул ногу и теперь в больнице. А ты уже такой, что мог бы и возницу заменить, а?

— Так почему нет? Вот спрошу неня…

— Я сам его спрошу. — И, подобрев, добавил: — Так ты, Илюха, завтра с утра кабы был у меня. У тебя долгие каникулы?

— А все лето, вуйко[7]…

— Это хорошо… Будем резать лес при границе.

Отец не перечил Илье стать возницей. Даже обрадовался, что сыну случилась посильная работа на лесоучастке. Подвезти лесорубам инструмент или еду, насыпать коням овса в желоба и повести к ручейку напоить — не столь уж и тяжелая работа. И лесосека недалеко. Катайся себе туда и назад в сопровождении как не лесорубов, так мастера или пограничников…

Утро застало Илью около конюшни лесоучастка. Вихор и Зорька задумчиво похрустывали бураками с овсом. Илья чистил их скреблом и щеткой. Умные животные стояли спокойно, покорно подставляли головы, когда ездовой клал на них шлеи. Илья предусмотрительно повыдергивал гривы из–под шлей, чтобы не натереть коням шеи, выровнял постромки[8], чтобы орчики не били их по ногам. Лесорубы смотрели на Илью, попыхивали трубками и говорили между собой:

— Гляди, Илья ведает дело…

— Это есть отрада ему.

— А най тямует[9].

Возле кладовой нагрузили Илье на телегу свежеиспеченного хлеба, положили солонины, поставили дежечку[10] брынзы, мешочек кукурузной муки, а сзади пристроили медный казан. И — в путь.

Теплый, радостный день плывет над Карпатами.

Илья медленно едет знакомой дорогой. Впереди, на расстоянии километра или и того меньше, идут себе гуртом лесорубы, говорят.

Море лесных цветов очаровывает мальчишку. Почти до колес припадает расцветающий зверобой, розовыми лепестками дрожит шиповник, крепкими головками желтеет донник. Над оврагами и какими–то старыми ямами цветет плакун–трава. Притягивают взгляд первые черники, нежные сыроежки, плоскоголовые маслята.

А птицы? Что они вытворяют с самого утра в лесу!.. Заслушался маленький возница, засмотрелся, замечтался… Вдруг Вихор и Зорька подняли головы, фыркнули, дернули вожжи, сдали назад. Илья посмотрел вперед и увидел совсем недалеко от дороги оленя. Олень удивленно глянул черными большими глазами на коней, топнул ногой и, пока Илья подбирал вожжи в руки, прыгнул с дороги в сторону, исчез в зарослях.

Илья аж на ноги встал. И в это мгновение он заметил, что следом за рогатым оленем метнулся маленький олененок. Он застрял в сухоломе, перевернулся на спинку. Илья накинул вожжи на ветку дубочка, что рос у самой дороги, подбежал к сухолому. Он упал на оленя, обхватил его как маленького ребенка руками. Олененок отчаянно упирался, но не мог высвободиться из чутких рук мальчишки.

Олененок был мокрехоньким от ушей до копытцев.

— Файно[11] выкупался в росе, — ласково заговорил к нему Илья, — но ты не дергайся, не плач, не дрожи. Я тебя не убью. Вот нарву травки, вытру, осушу…

Илья протянул руку между сухоломом и прошлогодними слежавшимися листьями. Они щекотно зашелестели под пальцами. Но вместо листьев он поднял сероватые, странно испещренные бумаги. «Ого! — сказал себе Илья. — Какие интересные. А пусть потом погляжу». И понес бумаги вместе з олененком в телегу.

На лесосеке телегу встретили знакомые пограничники во главе с командиром отделения Гордеем Гривой. Они проверили у лесорубов пропуска. Илью только в шутку спросили:

— А у тебя, Илья, есть бумаги?

— А маю, маю[12], — неожиданно ответил мальчишка.

— Что, на этого олененка паспорт получил в заповеднике?

— Нет. Я его поймал по дороге. А бумаги вот… берите.