Бывшая в употреблении

Но все же было не по себе от того, что она все поняла сама. Ощущение, что я поступил с ней подло, сосало под ложечкой. И дело не в поцелуе. Можно ведь и трахнуть другую, но не предать душой. А я предал ее. По-настоящему. И ее обвинения ложились на сердце остроугольным камнем вины.

Я дождался, пока Сабина выговорится и немного выдохнется, чтобы вставить вопрос:

— Ты сделала тест на беременность?

— Больше тебя ничего не волнует да?! Все что я сейчас сказала — ничего не значит?! Тебе на меня насрать!

Она бросила трубку. А я и чувствовал себя уродом. Потому что все ее обвинения и истерики уже ничего не значили! Ничто не значило ничего! Кроме одного — результата этого чертового теста на беременность!

Я выматерился и снова набрал номер жены, но она отключила телефон…

* * *

Сабину просто выкручивало, выламывало и выворачивало наизнанку. Она снова ревела, ей хотелось рвать в клочки все, что попадалось под руку, но под обеими был викинг. Его светлая рубашка была вся вымазана ее косметикой и слезами, она вцеплялась в ее ворот и уже открутила верхнюю пуговицу, пока слушала его терпеливые увещевания не брать в голову, что все это не неприятности и все решаемо. Она не слышала его, она оплакивала все свои надежды на карьеру в Москве, прощалась с большой сценой и уже не желала никаких кастингов. Ей казалось, что жизнь кончилась, и только эти вот эмоции еще делали ее живой. Стоило ей прислушаться к Юрию, начать успокаиваться, как что-то снова случалось: то позвонил Грег и сказал, что она уволена и должна освободить номер до полуночи; то сам викинг нечаянно затрагивал больную тему, хотя не больных сейчас просто не было; то вот ненаглядный муж больше ни о чем думать не мог, кроме ее беременности…

Сабина вдруг перестала рыдать и резко смахнула со щек слезы. Зло уставилась куда-то мимо викинга, а потом спросила его:

— А где у вас здесь женская консультация? И помоги мне купить билет на самолет, я хочу завтра после обеда улететь домой…

* * *

Поздним утром — сразу после сообщения, что она снова доступна — мне пришло селфи в ватсапе — жена с тестом на беременность… с двумя полосками.

Эту сплошную двойную я не смогу пересечь и свернуть на другую магистраль жизни. Это два колышка в сердце третьей попытки быть с Катей. Это зажатый между двумя границами «до» и «после» наш единственный поцелуй. Это сбывшаяся мечта, то, над чем я усердно трудился. Это венец и смысл создания семьи…

И теперь я испугался своих желаний. Они все сбылись: я сколотил капитал, я стал архитектором, я построил дом мечты, у меня будет ребенок… Только сердце сжалось в болезненном спазме, а в душе разверзся личный ад.

На одном месте не сиделось. Внутри все словно взболтали, и теперь оседал тяжелый осадок. Не смотрелось вокруг — перед глазами стояли образы двух женщин: та, которая не со мной, и та — что со мной, но не та. Не слышал ничего извне — внутренние монологи и диалоги с обеими забивали мысли раздражающими помехами, перебивали проблески рассудка, топили его в самоуничижении.

Я всю жизнь бежал от любви, от самого себя, подменял жизнь идеальными стенами, заточившими меня в тюрьму иллюзий, что все у меня так как мечтал, как должно быть, как принято, как у настоящего мужика. Еще недавно я усердно трахал жену, чтобы… Чтобы что? Чтобы выбить из головы Катю? Чтобы снова отрезать себе путь к ней? Чтобы доказать себе, что я не идиот, который женился просто потому что уже пришла пора? Чтобы в отношения с женой привнести нечто живое, потому что они не были отношениями. Я предложил — она не отказалась. Я давал — она брала. Я говорил что люблю, она позволяла любить. Нам было хорошо вместе лишь в постели. Лишь в постели были мы. Вместе.

И теперь нас — две чужие друг другу не ставшие целым половинки — суровой стяжкой держит вместе будущий малыш.

«Ребенка делать будешь кому, брат? Сабине? Зачем он ей? Кому счастье будет от этого? Ей? Ребенку? Тебе?» — выжигали мозг правильные вопросы Кирилла.

И я набрал его номер:

— Ты спрашивал меня, кому будет счастье, если я сделаю ребенка Сабине, — начал я без приветствия и вступления, потому что только теперь понял: — Ты же мне все тогда сказал, а я не понял…

— Да, брат, сказал. А ты, как встретил свою белобрысую лохудру, не отличаешься умом и сообразительностью.

— Но почему ты прямо не сказал, Кир?

— А ты, когда прямо, вообще не понимаешь! Сразу кипишь, как чайник, в глазах сперма плещет, порвать за свою шл… шлынду гастрольную готов! — закипел в один момент друг, как тот же чайник. — К чему вообще разговор? Ты же все уже решил, разводиться собрался, к Катьке подкатить свои опухшие яйца. К чему вопрос?

— Сабина беременна…

* * *

Кирилл встретил меня в аэропорту и сразу отвез к ним с Ниной. Сестра наготовила всего на свете — нам ведь так и не удалось посидеть нормально после моего переезда, и теперь решили наверстать. Мы засиделись допоздна — я была рада отвлечься от последних событий, а утро началось с разговора Кира с Димкой: