Бывшие (СИ)

Я послушно ложусь на полированную поверхность, придавленная его рукой. Он резко входит, раздвинув мои ноги шире. Вбивается одним толком, и я содрогаюсь, и подставляю ягодицы выше, как течная сучка, подмахиваю бедрами. Стеф отрывает меня от стола, притягивая к себе, сжимая одной рукой поперёк талии, а другой давит горло. И продолжает насаживать на себя, пыхтя в моё ухо горячим рыком. Рука с талии скользит вверх, мнёт грудь, с горла перемещается выше, и большой палец ныряет в мой рот. Грубо врывается, толкает, скользя по языку, и я обхватываю его, сосу.

— Так? — спрашивает Стеф, без устали тараня меня. — Так тебе нравиться? Так ты хочешь?

— Да, — выдыхаю я, когда он освобождает мой рот. — Да, так! — обнимаю за шею, закинув руки назад, и тянусь к его губам. Он тут же откликается. Накрывает своими и страстно и грубо целует. Шарит своим языком и толкает его в унисон, своим движениям. Размашистые, быстрые движения. Бёдра в бёдра. Сильно, жёстко, невыносимо. Держит практически распластанную по его телу. Сжимает в железных объятиях. И вбивается, так одержимо и безудержно.

— Порочная! — пыхтит он. — Распущенная! Лживая! Невыносимая! — награждает эпитетами, сжимая меня до одури.

— Стеф… — всхлипываю я, совсем потеряв волю, пытаюсь рассмотреть его глаза.

— Моя! — выдыхает он, и я кончаю. И слово это, словно впаивается в мой мозг. Его оплетают невероятные, космические эмоции, от захватившего тела экстаза. И всё затапливает ярким светом.

— Твоя, — тихо отвечаю я, расслабленно замерев в его руках.

А Стеф удобно меня подхватывает, складывает почти вдвое, и таранит, крепко держа за талию, натягивая на себя. Рычит и еле успевает выйти из меня, кончая на ягодицы и спину.

Я облокачиваюсь на стол, чтобы было удобнее стоять, потому что он всё ещё меня держи за талию. А мне нравиться его широкие горячие ладони на своём теле. Мы молчим, восстанавливаем дыхание. Накал спал, и на его место приходи опустошение.

Он скользит ладонями по обнажённой коже, оглаживает грудь, плечи. Потом возвращается к ягодицам.

— Я делаю тебе больно, — шуршит его хриплый голос.

— Что? — не понимаю я его.

Он резко разворачивает меня к себе и осматривает с ног до головы. Рука его скользит за взглядом, по подбородку, и шее, по груди и талии.

— Ты про синяки, — понимаю я, — нет мне не больно.

Глажу его руки, пытаясь успокоить.

— Не больно, — усмехается, и берёт мою руку, на запястье которой красноречиво виднеются результат его несдержанности.

— Тебе это нравиться? — спрашивает он. — Когда я так сжимаю тебя, что ты вся в синяках? — спрашивает обвинительно.

Смотрит с возмущением, нависнув сверху. Я даже отклонилась, уперев бёдра в столешницу стоящего позади меня стола.

— Но тебе, же тоже это нравится, не сдерживать себя, — тоже возмущаюсь я.

— А раньше, тебе это нравилось, или ты страдала от моей нежности? — в его взгляде вновь разливается презрение.

— Стеф, — выдыхаю я, — я никогда не страдала с тобой.

— Тогда почему? — задал он главный вопрос, вперив в меня тяжёлый взгляд, боль в котором я физически ощущала.

— Стёп, прошу тебя, это было просто глупое…

Меня прерывает включившийся автоответчик на Стёпином телефоне. Он беспрерывно вибрировал, пока мы были заняты друг другом, и видимо сработала какая-то функция.

— Степа, ну что ты дуешься! — вещал телефон, нежным, томным, женским голосом. — Я не рассчитала, не успела на самолёт! Любимый перестань дуться и возьми трубку! — потом писк.

Я смотрю на его застывшее лицо. И меня разбирает смех. Нет мне больно, обидно, и неприятно, но сейчас мне смешно, просто дикий смех разбирает.

— Лицемер! — выдаю я. — Какой же ты лицемер! — толкаю его в грудь, чтобы отошел от меня, но он не двигается.

— Дай мне пройти! — снова толкаю, и он перехватывает мои руки.

— Я ничего тебе не обещал, — цедит сквозь зубы, а во взгляде разливается досада.

— Это ты себя или меня утешаешь? — скалюсь я.

— И это ничего не меняет, — опять режет своим скрежетом.

— Да пошёл ты! — снова улыбаюсь, игнорируя тот факт, что он прижимает меня сильнее. — Ты только что трахал меня и называл своей, а вчера допрашивал с пристрастием, переживая, что меня может кто-то ещё имеет, а сам!

— Ты сама виновата Роза, ты сама всё закончила, и сама все начала, заново! — он уже вжимает меня в себя.

— Чего тогда держишь меня?

Он схватил меня за волосы и запрокинул голову.

— Ты же кайфуешь, когда я так с тобой обращаюсь! Млеешь, течёшь, от жёсткости! — фырчит он, обдавая моё лицо, горячим дыханием. — Я год сдувал с тебя пылинки, а надо было сжимать и давить, тогда бы ты не предала бы меня!

— Я не предавала тебя! — выкрикнула я, дёрнулась в его руках. — Это просто глупость, которую я совершила, чтобы ты понял разницу. Ты обидел меня, и я решила отомстить!

— Как? — он тоже орал. — Лечь под другого мужика?!

— Какой резон вести разговор, если ты не настроен на диалог. Ты так любил меня, но когда я совершила ошибку, выслушать даже не захотел, и сейчас ничего не изменилось! Давай трахай меня! — я дёрнула его ширинку, достала член, который быстро наливался, воспрял, развела ноги, и обхватила за бёдра. — Или отпускай!