Бывшие в падении

– Расскажешь, что еще мне нужно знать? – возмущенно пыхтела мама, то хватаясь за колеса кресла, как будто мечтая уехать, то снова опуская руки. – Ты не рассказала мне о ребенке, ты не рассказала мне, что снова сошлась с мужчиной из Петербурга, о том, что у тебя было все хорошо в карьере… Ничего не понимаю! Я растила тебя доброй и честной девочкой!

Покопавшись в себе, я мысленно хмыкнула. Если верить Нестерову, тут-то собака и зарыта. Родители нас с Рамилем растили-растили, а потом погрязли в собственных проблемах, разом оборвав остатки пуповины. Мы были благополучной семьей, считали себя любимыми… а испытав шок оставленности, начали бунтовать каждый по-своему. С братом все ясно, а я наказывала родных за невнимание отсутствием откровенности. Нехватка друзей и поддержки, откровенное злорадство из-за неудач, наличие болезни, которую «никто не понимал», – все это сформировало во мне защитные механизмы. И первый из них – ни о чем не просить. Рассчитывать только на собственные силы. Должно быть, это все же наследство, оставшееся после визита отца в клинику.

– Что ж, я не добрая и не честная. А еще я привыкла решать свои проблемы самостоятельно. Мне не нужно, чтобы за меня беспокоились! Какой в этом толк? Мне нужны конкретные решения, как быть. Оттого, что ты беспокоишься, я сама переживаю лишь сильнее.

Мама сузила глаза, что с лихвой выдало, в каком она бешенстве.

– А теперь, моя не добрая и не честная, садись на диван и рассказывай все по порядку, как есть. Потому что я все еще твоя мать и не позволю тебе оказаться в ситуации, схожей с моей. Каким бы чудесным человеком ни был твой Поль Кифер, – надо ли говорить, что в этом месте я вытаращилась на маму круглыми глазами. Это с каких пор Кифер чудесный, да еще и мой? – Ты должна уметь за себя постоять без его помощи!

В общем, следующий час я объясняла маме то, что Поль… как бы не дар небес. Хотя, взглянув с ее позиции, заподозрила, что и на демона во плоти он не тянет. Он мужчина, с которым мы были вместе в Петербурге, которого я сильно обидела и который тем не менее приехал за мной в Москву, чтобы помочь вернуть загубленную мной же карьеру. Я пыталась объяснить ей, что он не был таким уж милым, но примеры приводить не стала. Узнай мама о том, что Поль предпочел переспать с моей подругой, лишь бы подержать дистанцию, она бы, пожалуй, отправилась в свою комнату собирать чемодан. Для нее это совершенно недопустимое поведение. Впрочем, наверное, как и для большинства женщин планеты. Я до сих пор не могу простить этот поступок, от одних воспоминаний об этом режет наживую.

Мы с мамой перебрали много вариантов моих дальнейших действий, но, к сожалению, ничего хорошего они мне не сулили. В Москве или Петербурге искать труппу было бессмысленно. А Поль бы не позволил мне уехать и заботиться о ребенке самостоятельно, как минимум потому, что я призналась ему в прошлом выкидыше. Он, видимо, взялся оберегать новую жизнь от непутевой мамаши, коей меня, без сомнений, считал. Не доверял. И, справедливости ради, причины на то у него имелись. А дальше… молчание. Мы обе понимали, что это значит.

– Что ж, мне нужно купить какой-нибудь одежды для собеседований, – заявила я бодро, ударила себя по коленям и направилась в спальню Поля, чтобы выплакаться в одиночестве.

Едва представив, как тяжело мне будет слышать об успехе балета, в котором я должна была танцевать ведущую партию, я чуть не задохнулась от слез. И захотелось бежать из этих стен без оглядки.

***

Мозги такая вещь, которой лучше пользоваться. Но это не про меня.

Потратив два часа на поиски блузки, которая удовлетворит соотношению цена-качество, я внезапно сообразила, что беременной девице размер XXS на собеседование лучше не надевать. И вообще ничего обтягивающего. Мало ли сколько по времени займут поиски новой работы.

От жалости к себе глаза снова защипало, и я направилась к выходу из павильона. А затем насела на полузабытых «новых» знакомых из Кремлевского балета. Руки дрожали, я не могла поверить, что действительно набралась наглости осадить хореографа из Ковент-Гарден, после того как не явилась на встречу, но отчаяние часто отодвигает принципы в сторону.

Вблизи Майкл Кент оказался еще более пугающим, нежели издалека. Или дело в том, насколько я чувствовала себя перед ним виноватой. Мы встретились в фойе его гостиницы, он – идеальный до последней складочки на одежде и я – в полном раздрае.

– Знаете, я представлял вас иначе, – задумчиво признался он после первого же пристального взгляда. – Меня впечатлил ваш танец, но еще больше – то, на какие жертвы вы пошли ради просмотра. И что в итоге?

Я нервно сглотнула.

– Мой брат попал в тюрьму, и я была вынуждена спешить домой.

– Почему вы думаете, что меня это интересует? – заносчиво поинтересовался Кент.

Итак, полагаю, приди я на встречу в ресторане, мы бы с этим человеком разошлись на первым же минутах знакомства, максимально недовольные друг другом. Это сейчас я была в положении, позволяющем сносить оскорбления.

– Люди, добивающиеся карьерных высот, мисс Огнева, всегда идут на огромные жертвы.