Бывшие. Запрети мне тебя любить

Солнце стоит в зените и безжалостно слепит, проникая сквозь распахнутое настежь окно, когда я открываю глаза. Удаётся уснуть лишь под утро, потому голова тяжёлая, а желание накачать себя несколькими порциями кофеина – единственное, что меня волнует. Вот только в доме матери ничего подобного не светит, поэтому с огромным сожалением оглядываю растрёпанную себя в зеркале и подавляю порыв спуститься вниз.

Контрастный душ немного облегчает собственное состояние, а наличие одежды, которую Агеев предусмотрительно отправляет для меня вместе с братом, немного улучшает настроение. Выбираю свободные льняные брюки чёрного цвета и простую белую майку, натягивая её поверх нижнего белья в тон к первой выбранной вещи. Смотрится довольно вульгарно. Да и ладно. Волосы оставляю распущенными, зато трачу полчаса на то, чтобы выделить дымчатым макияжем глаза. Вообще-то никуда не собираюсь, но почему-то хочется выглядеть выразительно. К тому же, старания по сборам оправдываются, как только я заканчиваю с макияжем, а в двери слышится стук, наряду с тихим маминым голосом:

– Жень, ты уже встала, да? Там к тебе гости.

Недолгая пауза разбавляется моим лёгким покашливанием. Горло саднит. Всё-таки не идут мне на пользу прогулки по ночному городу в полураздетом виде.

– Да, сейчас спущусь, – отзываюсь негромко, открывая двери в комнату. – Доброе утро, мам! – обнимаю самую родную во всём мире женщину.

Наверное, выходит немного резковато, а может мама до сих пор помнит мой вчерашний срыв, потому что сперва едва заметно хмурится, разглядывая меня, но вскоре с ласковой улыбкой обнимает в ответ.

– Доброе утро, дочь, – отвечает она, заботливо проводя по волосам. – Правда, давно обед, но – кто во сколько встал, да?

Папа всегда так говорил, когда я отсыпалась после ночных гуляний, поэтому очередная невольная улыбка расплывается на моём лице с новой силой.

– Угу, – киваю довольно. Отстраняюсь от неё, вглядываясь в серые глаза, хранящие тень извечной печали. – А что за гости?

Вот теперь мама хмурится гораздо отчётливее.

– Сама посмотри, – отмахивается от меня, разворачиваясь по направление в свою комнату чуть дальше по коридору.

Этого вполне достаточно, чтобы я могла понять о ком речь. С тех пор, как восемь лет назад Артём становится причиной моего ухода из дома, она ни разу не произносит его имя вслух, и вообще старается избегать любых разговор о нём. Даже в общении с соседкой напротив – матерью Рупасова, а они всё-таки близкие подруги.

– Ма-ам, – вздыхаю устало.

Останавливаю её, обнимая за плечи со спины, и заглядываю в лицо. Женщина продолжает хмуриться. Меня это, разумеется, не устраивает. Не хочется, чтобы она в который раз грустила.

– Всё хорошо, правда, – шепчу ей тихонько на ушко.

Она едва заметно кивает, хотя неодобрение так никуда и не девается.

– Ты прости, что я вот так вот… – кается в свою очередь и мама.

Тон звучит слишком виновато. Моё сердце сжимается новым приступом боли.

– Я же говорю, всё хорошо, – перебиваю, как можно беззаботнее.

Чмокаю её в щеку, крепче сжимая в объятиях напоследок.

– Ты обед уже готовила? Тебе помочь? – добавляю, чтобы сгладить момент.

Мама качает головой в отрицании.

– Приготовила. Не оставлю же я Костю голодным, – напоказ ворчливо поясняет она. – А то пока ты проспишься, вечер будет.

– Ладно, тогда я с ужином тебе помогу, – продолжаю с улыбкой.

– И на ужин я тоже всё приготовила. У Светланы Владимировны юбилей, я туда пойду, вот и приготовила сразу, чтобы вы голодными не остались, – парирует мама, и, немного помолчав, добавляет нехотя: – Иди уже, а то ждёт ведь. Да и Костя где-то вот-вот должен вернуться, – вновь поджимает губы в неодобрении.

Большего мне и не надо.

– Я быстро, – предупреждаю, прежде чем оставить её одну.

Подхватываю свой мобильник, убирая его в карман брюк, и спускаюсь вниз, но в доме посторонних не наблюдается. Артём ждёт у ворот, облокотившись бедром о капот своей машины. Не могу не улыбнуться снова, когда вижу его, ведь в руках он держит два больших бумажных стакана с кофе.

– Доброе утро, – здоровается первым Рупасов.

Одетый с иголочки в строгий чёрный костюм поверх белоснежный рубашки, он выглядит не столь беззаботно, как накануне вечером. К тому же проницательный взгляд синих глаз будто бы пробирается прямиком мне в душу, поэтому стараюсь смотреть не на мужчину, а на напиток, без лишних предисловий забирая себе порцию.

– Доброе, – отзываюсь вежливо. – Спасибо, – благодарю за принесённое.

На удивление, кофе достаточно горячий. С удовольствием поглощаю его, ожидая, когда нежданный гость озвучит причину своего визита. Вот только и он сам не спешит заговаривать вновь. Приходится нарушить молчание самой.

– Ты вчера быстро уснул, – озвучиваю первое, что приходит на ум.

Артём едва заметно ухмыляется.

– А ты быстро ушла, – звучит почти обвинением.

Становится не по себе. Не потому, что стыдно за свершённый поступок. Просто тема разговора сильно напрягает одним своим фактом существования.

– Брат мужа приехал, – напоминаю, стараясь, чтобы прозвучавшее не казалось оправданием, хотя самой кажется именно так. – Да и ночевать вне дома я не могу постоянно. Мама будет волноваться, – зачем-то вру в довершение.

Было бы проще высказаться напрямую, но внутри всё бунтует против подобного, словно что-то во мне всё же желает оставить пусть и жалкий, но хоть какой-нибудь мизерный шанс не возводить глухую стену между нами до конца. Знаю, что глупо и безрассудно с моей стороны, но… по-другому не выходит.

– И ключи ты тоже вернула, хотя я говорил тебе этого не делать, – продолжает Артём в таком же тоне.

Повторно наступившая пауза слишком тягостна, чтобы я могла терпеть её. Но и ответить мне нечего. Потому и молчу. Снова.

– Прогуляешься со мной? – дополняет Рупасов.

Сжимаю пальцы на стакане с кофе, до сих пор не в силах посмотреть на мужчину. С ответом, конечно же, вновь не нахожусь. Просто потому, что очень хочется принять его предложение, однако реальность в виде чёрного внедорожника, за рулём которого брат мужа, напоминает о том, что я не вправе хотеть хоть что-либо, если это касается стоящего поблизости. Костя только заворачивает в переулок, а у меня уже слабость в коленях. И предполагать не хочется, что будет, когда эти двое встретятся совсем близко.

– Жень? – требовательно зовёт Артём, так и не получив от меня ответа.

Он, как и я, замечает приближение машины с военными номерными знаками. Но, в отличие от меня, кажется, что внешне ему абсолютно всё равно. Вот только лично мне не хочется удостоверяться в этом. Поэтому, недолго раздумывая, и поступаю вопреки всему, в чём так старательно убеждала саму себя только что.

– Да, поехали. Сейчас, – проговариваю чуть ли не скороговоркой.

Радоваться моему спонтанному согласию мужчина не спешит. Взгляд синих глаз придирчиво проходится по мне с ног до головы и задерживается где-то в районе солнечного сплетения. Артём хмурится и поднимает лицо к небу, явно думая о погоде и о том, как легко я одета.

– Что, прямо так и поедешь? – вкрадчиво уточняет он, возвращая ко мне взор.

Стоит одеть куртку или хотя бы пиджак, но тогда точно придётся узреть близкую встречу Агеева и Рупасова, чего я допустить не могу.

– Мама у меня уже есть, – бурчу в ответ недовольно, – так что, либо едем, куда ты там собирался, либо нет.

«Land Cruiser Prado» проезжает полпути до ворот дома матери, и я начинаю заметно нервничать, а в сознании вспыхивает невольная мысль запихнуть нежданного гостя в машину, пока не становится слишком поздно.

– Как знаешь, – выставляет ладони вперёд в примирительном жесте мужчина.

Посылаю ему красноречивый взгляд с изрядной долей ехидства, а он садится за руль, терпеливо дожидаясь, когда я займу пассажирское сиденье рядом. К моему облегчению, «Ford Mustang» успевает отъехать от дома матери ещё до того момента, как Косте удаётся припарковаться и выйти из своей машины.

– Надо бы, наверное, вернуться и сказать ему спасибо, – будто невзначай роняет Артём, выворачивая из переулка.

Занятая своими мыслями, не сразу понимаю о чём он. Но когда Рупасов бросает многозначительный взгляд в зеркало заднего вида, дополнив снисходительной насмешкой, до меня наконец доходит.

– Не в нём дело, – отмахиваюсь вяло.

Будто бы меня не задевают его слова.

– Ну да, конечно, – ухмыляется Артём.

Продлять неприятный диалог не хочется, поэтому оставляю высказывание без комментариев и отворачиваюсь в сторону, разглядывая городской пейзаж. Видимо, сегодня мужчина решает быть более вежливым, чем накануне, раз уж тоже больше не затрагивает эту деликатную тему. Дальнейший путь проходит в обоюдном молчании. И только когда американский спорткар останавливается у пристани, невольный вопрос срывается с моих губ сам собой:

– Ты серьёзно? – бросаю недоверчивый взгляд на катер поблизости.

Просто, насколько я помню, конкретно этот объект с некоторых пор неприкосновенен для прогулок. Принадлежал отцу Артёма, а с некоторых пор существует больше для вида, чем для пользования.

– Почему нет? – безразлично пожимает плечами Рупасов. – Тебе же нравилось когда-то. Подумал, не помешает вспомнить о том, что между нами и хорошее тоже было… – он не договаривает, заметно помрачнев.

Тут он целиком и полностью прав, поэтому затыкаюсь, чтобы не цепляться больше к той части прошлого, которое никому из нас лишний раз упоминать не хочется.

По истечению получаса катер размеренно качается среди просторов волн, а я так и продолжаю молчать, делая вид, что наслаждаюсь морским ветром и солнечными лучами, играющими забавными бликами на воде. Артём же занят тем, что наблюдает за мной. Я стою с нему спиной, вцепившись пальцами в борт судна, но даже так чувствую его тяжёлый взгляд. И размеренное дыхание, которое буквально сливается с каждой мыслью в моей голове. Задать напрашивающийся вопрос, как бы того ни хотелось, не хватает смелости. Да и надобность в скором времени отпадает. Мой самый первый в жизни мужчина, как и в большинстве своём, берёт всё в свои руки.

– То, что ты сказала мне… вчера. О том, что чувствуешь ко мне, – тихонько произносит он, приближаясь со спины. – Это правда, Жень? То есть… До сих пор, да?

Снова молчу.

Да и какой толк сейчас обсуждать мои внутренние противоречия, если это ничем не поможет?

Никому из нас.

– Тебя что-то держит, – делает вывод Артём и тут же дополняет: – Что именно?

Не могу сдержать невольную усмешку. Сколько бы времени не прошло, а Рупасов всё равно способен читать меня как открытую книгу.

– Добровольно не скажешь, значит… – дополняет он задумчиво.

Его ладони ложатся на борт катера совсем рядом с моими, а тяжёлое дыхание обжигает затылок. Совсем ненадолго. Артём снимает с себя пиджак, накидывая вещь на мои плечи. Никак не реагирую на столь щедрый жест.

– А если заставлю? – звучит с его уст как приговор.

Невольно вздрагиваю. И пытаюсь отстраниться, вжимаясь в бездушную железяку максимально плотнее. Вот только этого явно недостаточно чтобы избежать и разговора, и непомерной близости мужчины, которая будит не самые нужные и адекватные мысли.

– А если я поддамся, но ответ тебе всё равно не понравится? – отвечаю вопросом на вопрос, стягивая подрагивающими пальцами полы пиджака между собой, чтобы согреться. – Что тогда?

Рупасов тяжело вздыхает, и я буквально чувствую, как его губы искажаются в очередной неприязненной ухмылке.

– Боишься моего осуждения? – тихонько шепчет на ухо Артём, аккуратно перекидывая мои волосы через правое плечо. – Серьёзно, Жень? Поэтому не говоришь? – он ненадолго замолкает, а после добавляет задумчиво: – Не думал, что тебя до сих пор до такой степени затрагивает моё мнение. После всего.

Как же я ненавижу, когда он прав!

– Может и поэтому, – бросаю в безразличии. – А может потому, что не считаю нужным делиться с тобой тем, что тебя не касается. Это только между мной и Агеевым.

Расправляю плечи и горделиво вздёргиваю подбородок, будто и правда считаю себя правой в собственном высказывании. И очень стараюсь держать спину ровно, когда Артём прижимается губами к моему затылку, одаривая лёгким едва осязаемым поцелуем. Добела сжимаю пальцы о край борта, потому что моё тело снова предаёт, в отличие от разума, желая заполучить гораздо больше и как можно быстрее.

– Прекрати… – выдавливаю из себя жалким полушёпотом.

Если бы это помогло!

– Почему? – невозмутимо отзывается Артём, разбавляя последующее новой чередой ласковых поцелуев. – Тебе же нравится, Жень. Так в чём тогда проблема?

По мне словно пускают ток от высоковольтной вышки. Разряды лёгкой покалывающей дрожи, расползающейся по моим нервам, вынуждают ухватиться за железо крепче, словно оно и правда удержит от очередного падения. И сама себе не верю. Сопротивляться тоже не могу. Возможно, потому что Рупасов в очередной раз прав, а я вру не только ему, но и самой себе. А может просто потому, что на самом деле мне нравится это падение. Как бы больно ни было потом, то, что так затмевает рассудок – оно… Стоит того… Всего.

– Что держит тебя, Жень? – повторяет свой недавний вопрос Артём. – Мы никуда не уйдём, пока ты не расскажешь мне.

Если и собираюсь ответить, вряд ли удастся связать хоть одну цельную фразу. Дыхание мужчины обжигает не только кожу, разбавляя ощущения умопомрачительной нежностью, с которой он проводит кончиками пальцев по моей шее, выписывая незримый, только ему одному понятный узор, но и опаляет сознание. Выжигает абсолютно всё, что там существует прежде. И единственное, что я ещё могу – продолжать цепляться за борт катера, мысленно растворяясь в даримых ощущениях и одновременно с этим проклиная себя за свою самую великую слабость… смертельно желать, чтобы он не останавливался.

– Жень, – хрипло шепчет мужчина моё имя вновь.

Но, видимо, закон подлости рождается вместе со мной, ведь именно в этот момент всё прекращается. Артём отстраняется и отходит назад, а холодный резкий порыв ветра мне в лицо приносит вместе с собой слишком много холода в душу. Это моментально отрезвляет.

– Я хочу на берег, – произношу требовательно, разворачиваясь к Рупасову.

Не уверена, что смогу вынести ещё один раунд подобного, поэтому бегство кажется самым достоверным вариантом удержать себя в рамках границ, которые мысленно давно готова переступить. Тем обиднее становится.

– Ты где была, когда я говорил, что на берег ты сойдёшь только после того, как мы обстоятельно поговорим и ты расскажешь мне всё, что я хочу знать? – ядовитой насмешкой отзывается Артём.

Наверное, должно быть неловко, да только мгновенно вспыхнувшая злость гасит всё остальное, что я вроде как должна испытывать от его колкости. Слишком уж довольным выглядит мужчина, неспешно распаковывая взятый с собой бумажный пакет из супермаркета.

– Значит, тебе суждено умереть в ожидании, – проговариваю флегматично, возвращая взгляд к горизонту и бескрайней глади моря.

– Не хочу тебя разочаровывать, но суждено мне сегодня точно не это, – нисколько не проникается моими словами Рупасов.

Не оборачиваюсь, продолжая упрямо смотреть перед собой. Да только наступившая пауза длится недолго. Артём вновь приближается ко мне, берёт за руку и разворачивает к себе лицом.

– Да и ожидание можно скрасить, – дополняет с лукавой улыбкой он.

Не сразу понимаю, о чём речь. Но, разложенный на палубе неподалёку от нас не иначе как обед, приправленный аж тремя бутылками алкоголя, быстренько развеивает все мои сомнения.

– Снова будешь пить? – усмехаюсь невольно.

На лице Артёма расплывается ответная ухмылка.

– Скорее, пить будешь ты, – в синих глазах мелькает лукавый блеск.

А я только теперь замечаю помимо бутылок с вином, текилой и ромом шесть стопок. Прекрасно знаю, для чего они. Тем сильнее хмурюсь.

– Я давно не в десятом классе, – комментирую увиденное.

Рупасов чересчур довольно хмыкает, а после тянет за собой, вынуждая усесться на палубу рядом с импровизированным пикником.

– Как закончишь играть в молчанку, потом ещё в бутылочку сыграть можно, – совершенно точно издевается он, устанавливая по три стопки в два параллельных ряда. – Так что моё ожидание точно будет не смертельным. Я даже почти не против, чтобы ты избегала ответов и дальше. Мне-то точно одному столько не выпить.

Обречённо вздыхаю, закатывая глаза.

– Я не буду этого делать, – отзываюсь категорично.

Полный предвкушения взгляд синих глаз явно считает иначе.

– Ты же помнишь правила, – безразлично пожимает плечами Артём, наполняя пару стопок вином, следующую – ромом, а после и текилой. – Пить ведь не обязательно, Жень. Разве что сама предпочтёшь этот вариант.

Посылаю ему презрительный взгляд, на что получаю очередную снисходительную улыбку в ответ, которая злит меня ещё больше.

– Раз уж ты никак не можешь решиться, пожалуй, я буду первым, – как ни в чём не бывало продолжает мужчина. – И начнём мы с тех самых слов, которые ты мне вчера сказала, но подтверждения о них я так и не услышал. Так что, Жень? Не остыло?

Синие глаза едва заметно темнеют, в то время как их обладатель ждёт мой ответ. И мне бы просто снова посмеяться над навязанной игрой, а затем вернуться поближе к борту катера, чтобы вновь любоваться морским простором, но в сознании вспыхивает шальная мысль о том, что ситуацию можно повернуть иначе, поэтому…

– Правда, – смотрю на него не менее пристально, чем он сам, дополняя в полнейшей меланхолии: – От и до. Так что пей, Тём. Пей.

Рупасов едва заметно щурится, а уголки его губ дёргаются в явном одобрении. Он опрокидывает первую стопку залпом, так и не отведя от меня взгляда.

Моя очередь задавать вопрос. Желательно такой, на который он не ответит. Или тот, на который до умопомрачения хочется знать ответ. И мне известны оба варианта.

– Стоило мне появиться в городе, как ты проходу не даёшь, – начинаю, демонстративно игнорируя, как мужчина неприязненно морщится от моих слов. – Но при этом за все восемь лет даже не позвонил ни разу. И дело тут явно не в том, что мой номер настолько секретный. С Ромой же ты общался. Почему, Артём? Почему именно сейчас? Почему не раньше?

То, что нечто подобное мало бы что изменило, конечно же, оставляю при себе. И совершенно точно знаю – ответа я не получу. Но и такой расклад меня устраивает.

– Два – ноль, – спустя небольшую паузу отзывается Артём.

Он опустошает вторую стопку, тем самым подтверждая все мои домыслы и догадки по поводу происходящего. Оставшуюся часть предстоит узнать уже у Агеева.

– Так что тебя держит? – пользуется своей очередностью Рупасов. – Точно знаю, не счастливая семейная жизнь и безумная любовь к мужу. Тогда что?

«Явно не то, что так держало тебя, хотя источник причины заключается в одном человеке!» – кричит моё подсознание.

Но то, конечно же, остаётся при мне.

– Я не буду отвечать, – проговариваю сухо.

Больше не смотрю на мужчину. Выпиваю свою первую порцию. И не потому, что собираюсь поддерживать правила игры и дальше. Просто очень хочется задать свой второй вопрос, а без этого – никак не получится. Вино слабое и почти сладкое, поэтому плата за столь нужную истину очень даже оправдывает себя.

– Если бы я развелась, что дальше, Тём? Типа жили мы долго и счастливо, да? Неужели у тебя за все восемь лет так и не появилось помимо меня никого больше?

Так и не поднимаю взгляд. Даже дыхание задерживаю в ожидании. Но всё равно слишком ярко и остро представляю, как взгляд синих глаз опускается на мои плечи опустошающей тяжестью, буквально придавливая собой к палубе. И чем дольше тянутся последующие секунды, тем больше я начинаю сожалеть, что смею озвучить то, что вроде как касаться и не должно вовсе. А когда мужчина поднимается с места, чтобы сесть со мной рядом, так и вовсе готова забрать все свои слова назад. Ведь он мог бы просто ответить «Нет» или «Да», а если так, то между нами всё становится ещё сложнее, чем уже есть.

– Ни одна из них ни черта не значила, Жень, – негромко произносит Артём, сгибом указательного пальца поддевая за подбородок, вынуждая смотреть на него. – Одного твоего слова достаточно, чтобы их больше и не было никогда. Не нужны они мне. Ни одна из них. Только ты. Веришь?

В горле встаёт ком, а сердце замедляет ход.

Разве не о подобном я мечтала?

Что, если только не это – самое столь важное и желанное признание, должно заставить меня сдаться и капитулировать, наплевав на всё остальное?

Вот только…

– Два – два, – озвучиваю счёт, махом опустошая свою вторую порцию алкоголя.

Терпкий ром обжигает горло, а голова кружится в пьянящей эйфории, играя на контрасте с лёгкой качкой волн, которые сейчас отделяют нас от всего мира. Но я прекрасно знала, что так будет, если учесть, что ещё не ела сегодня. И всё равно продолжаю придерживаться правил. В первую очередь потому, что мне просто необходим повод избавиться от дрожи в руках, опустошить свой разум и найти забвение хоть в чём-то, что будет не бескрайней синевой пронзительного взгляда Артёма. Ведь ещё совсем немного и я правда сдамся, потеряюсь в нём.

– Мой вопрос будет тем же, что и в прошлый раз, так что можешь пить снова, – отзывается Рупасов, задумчиво прищурившись, и тут же дополняет: – Хотя, могу перефразировать для твоего удобства. Что я должен сделать, чтобы ты вернулась ко мне, Жень? – выдерживает небольшую паузу, обхватывая моё лицо обеими ладонями, почти касаясь своими губами моих, а последующее выдыхает совсем тихо, почти не слышно: – Попросить прощения? На колени встать? Скажи, я всё сделаю. Клянусь всем, что есть у меня – сделаю. И больше никогда не оставлю тебя, слышишь? Ты только скажи мне, – склоняется ближе, уткнувшись лбом в мой лоб. – Знаешь ведь уже, одного твоего слова достаточно и всё будет, как ты захочешь. Ты только скажи, как всё вернуть. Потому что, если ты снова промолчишь, я сдохну быстрее, чем позволю тебе уйти от меня вот так. Поняла, да? – последнее смешивается с безграничной болью в синих глазах.

Примерно то же самое я и сама чувствую. Внутренности выворачивает в неистовой агонии, дотла сжигающей сердце и душу. Ведь Рупасов так и не отодвигается. Он всё ещё продолжает изучать моё лицо пристальным оценивающим взглядом. А я… уже и не хочу, чтобы было как-то иначе. Да и никогда не хотела, если уж на то пошло. Наверное, именно поэтому не собираюсь проигрывать в этой бестолковой игре, завершение которой не столь значимо, как сам её процесс. Но и выиграть тоже не получится, поэтому решаю просто прекратить играть. И не только в «вопрос-ответ».

– Это не в твоей власти, – шепчу едва ли слышно, подавшись вперёд.

Мои губы до сих пор совсем близко с его губами. Но мне и этого мало. Закрываю глаза, мысленно откидывая все сомнения прочь, и просто сокращаю оставшуюся между нами дистанцию. Также, как и он, обхватываю обеими ладонями его лицо и прижимаюсь так близко, как только могу. Жадно. Алчно. И до такой степени голодно, будто от этого зависит моя жизнь. Не поцелуй. Сплошное бесконечное наваждение. Оно кружит мою голову ещё сильней и затмевает остатки здравомыслия. Придвигаюсь к мужчине всем телом, зарываясь пальцами в тёмные волосы. Да, играю нечестно, малодушно и трусливо избегая заданного вопроса самым доступным способом, но… так ведь гораздо проще и понятнее. Нам обоим.

– Люблю тебя, – перемешивается с нашими дыханиями.

Разум окончательно растворяется в вязкой искушающей пелене сладостных прикосновений. Я уже не уверена, кому из нас принадлежат сказанные слова. Я совершенно точно молчу, лишь пытаюсь не задохнуться в этом безумии, которое накрывает с головой. Но каждый звук отражается в моём сознании тысячекратно, заставляя сердце биться невозможно часто и громко, будто оно на пределе и ещё совсем чуть-чуть – остановится, не в силах выдержать той безрассудной пытки, которой я в очередной раз подвергаю его.

– Скажи, что вернёшься ко мне, Жень, – мало разборчиво проговаривает Артём, тут же терзая мои губы в новом поцелуе. – Скажи, что уйдёшь от него, – отстраняется совсем немного, чтобы взглянуть мне в глаза. – Скажи! – не просьба, явный приказ.

Никогда не подчинялась. И даже условия моего нынешнего брака поставлены изначально мною самой, а не Агеевым. Решение о том, как я вынуждена жить в данный момент, я принимаю самостоятельно, предварительно взвесив и оценив последствия. Тогда для меня это кажется самым наилучшим вариантом из всех возможных. Да и какие-то сутки назад тоже так казалось. Вот только не думала, что потребуется совсем немного, чтобы всё полетело в беспроглядную пропасть, которой абсолютно безразлично чьё-либо существование, или какие-то нелепые договорённости.

– Скажи! – звучит уже угрозой.

Артём собирает мои волосы в одной своей ладони на затылке, оттягивая мою голову назад, и нависает надо мной, вынуждая смотреть на него снизу-вверх. Тем сильней во мне становится ощущение беспомощности, вынуждающее принимать новые правила игры. Даже если это давно и не игра, на самом деле. Плевать.

– Х-х… – судорожно сглатываю, не веря самой себе. – Х-хорошо, Тём. Я поговорю с ним.

Это я сказала?!

Вслух…

Вот и мужчина замирает, на мгновение задержав дыхание.

Я вижу в синих глазах неверие и сомнение.

Но оно растворяется буквально через мгновение.

– И уйдёшь от него, – напряжённо отзывается Артём. – Ко мне вернёшься.

Если бы всё было так просто!

– Я поговорю с ним, Тём, – повторяю единственное, что в силах действительно осуществить, потому что врать совсем не хочется.

Пусть так было бы значительно проще – сказать ему всё, что он желает услышать.

– Пообещай, – нисколько не сдаётся Рупасов, продолжая удерживать в таком же положении. – Пообещай мне, что поговоришь со своим мужем, попросишь у него развод и вернёшься ко мне. Сегодня же.

В его взгляде слишком много непримиримой решительности. И эта непреклонная эмоция пугает меня до глубины души.

Где она была восемь лет назад?!

– Сегодня же. Если удастся с ним поговорить, – отзываюсь ещё до того, как соображаю, что произношу ответ вслух.

Артём порывисто выдыхает. И тут же сгребает меня в свои крепкие объятия, сжимая на грани с болью. Но я лишь доверчиво утыкаюсь лицом в его плечо, позволяя ему делать абсолютно всё, что хочется. В конце концов, я буквально только что подписываю нам обоим гораздо более болезненный приговор, чем нынешнее физическое неудобство.