Бывшие. Запрети мне тебя любить

Чем меньшее расстояние остаётся до дома матери, тем сильней меня трясёт и лихорадит. Теперь, когда адреналин схлынул, остаётся только самой себе удивляться.

Я и правда столкнула машину Рупасова в обрыв?!

Да он придушит меня при первой же возможности за эту выходку!

Но не только это беспокоит. Когда последний раз разговариваю с Ромой, не удаётся распознать ровным счётом ничего, что может выдать его истинное состояние. К тому же, начинаю сомневаться в том, что он звонит лишь поинтересоваться, где именно я нахожусь.

Господи, надеюсь с ним всё в порядке!

К тому времени, как я заворачиваю в переулок – дом, напротив родительского, хранит видимую тишину и покой. Гости разошлись. И свет не горит в окнах.

От волнения моё сердце до сих пор бьётся слишком часто и громко. Не слышу, как срабатывает механизм подъёма ворот, перед тем, как я въезжаю во двор.

Агеев-старший сидит на крыльце у центрального входа, вяло разглядывая очередную за этот вечер порцию алкоголя в гранёном стакане. Уличное освещение работает в половину возможности, поэтому царящий полумрак не позволяет разглядеть лицо федерального судьи и удостовериться в благополучии его физического состояния.

Выбираюсь из машины, тут же приближаясь к мужчине. Опускаюсь перед ним на корточки, обхватывая его лицо обеими ладонями и долго всматриваюсь в привычные немного суровые и отстранённые черты лица, на краю сознания замечая, как во взгляде серых глаз вспыхивает недоумение.

– Ты в порядке… – выдыхаю в облегчении.

Ни на лице, ни на всём теле, не замечаю никаких повреждений.

– Эмм… – немного растерянно отзывается Рома. – Ну да, а что со мной может случиться? – добавляет заинтересовано.

Запоздало вспоминаю, что руки от него так и не убираю. Отшатываюсь немного назад, а после усаживаюсь рядом на последнюю ступеньку, оставив между нами пусть и небольшую, но дистанцию.

– Думала, вы с ним подрались, – признаюсь нехотя.

Уточнять о ком конкретно речь, помимо самого Агеева, не вижу необходимости.

– С чего бы? – хмыкает мужчина в ответ, а через небольшую паузу добавляет, удручённо вздохнув: – Твоя способность верить в меня – просто зашкаливает, Жень.

Виновато улыбаюсь, мысленно выстраивая новые теории о том, где бы тогда Артём мог получить ту травму…

– Что делала?

Прекрасно знаю, и сам знает. Но всё равно отвечаю.

– В магазин ездила, – проговариваю, невольно нахмурившись от попутных воспоминаний. – С одной девушкой разговаривала… – с трудом подбираю более нейтральное обозначение для Ани Лебедевой, но почти сразу решаю, что лучше уж быть честной. – С невестой Артёма, – поправляю саму себя. – У них свадьба послезавтра.

Если я примерно и представляла себе, что реакция Агеева будет не слишком богата на эмоции, то он всё равно смог меня удивить.

– Ясно, – устало вздыхает муж.

Расценить выказанное я могла бы по-разному, но больше всего напрашивается очевидное…

Да твою ж мать!!!

– Ты знал? – разворачиваюсь к нему всем корпусом. – Ты всё знал!

Агеев неопределённо пожимает плечами, чем только подтверждает мою догадку.

– Собственно, о том и разговор был у нас с твоим ненаглядным, – бросает он в полнейшем безразличии. – Подумал, что, если уж тебе и узнавать о таком, так точно не от меня, а от него. Жаль, не успелось.

Мужчина неприязненно морщится и залпом допивает остатки содержимого своего стакана, после чего берёт стоящую у ног наполовину пустую бутылку коньяка и наливает себе ещё.

– Да без разницы уже, – вздыхаю тяжело.

Бесцеремонно отбираю у него из рук стакан и делаю глоток. Спиртное обжигает горло, но зато сердце наконец немного успокаивает ритм. На мгновение даже кажется, будто бы мир вокруг становится значительно лучше, а жизнь – чуточку легче… Пока не вспоминаю чем ещё была занята этим вечером. И не я одна думаю об этом, потому что с добрую минуту муж разглядывает загнанный во двор «Range Rover», капот которого довольно заметно деформирован, а бампер разбит, при этом фары до сих пор в рабочем состоянии, хоть и с трещинами.

– Что с машиной? – интересуется он задумчиво, отпивая прямо из горла. – Куда въехала?

Не сразу решаю сознаться.

Конкретно перед Ромой…

Стыдно.

– В машину Рупасова въехала. Намеренно. Разбила её в хлам, – произношу нерешительно.

Смотреть на мужа смелости тоже не хватает.

– Как это? – мрачно отзывается Рома.

Переводит взгляд то на меня, то на мой автомобиль, явно силясь уловить произошедшие события. Но, видимо, понять что случилось, ему всё же не удаётся.

– Рассказывай!

Не просьба, безоговорочный приказ. Вот только взгляд серых глаз хранит не властность, вынуждающую подчиняться, а тревогу. За меня. Поэтому и сознаюсь, вопреки тому, что не очень-то и хочется.

– Он мне дорогу перегородил, а я к тебе ехать собиралась. Думала, тебе плохо. Вот и психанула. Со всей дури въехала в его мустанг, чтобы подвинуть, а тачка с обрыва рухнула в итоге, – произношу, глядя перед собой и в то же время в никуда. – Надеюсь, убивать меня за это Рупасов будет быстро и не очень мучительно, – добавляю с горькой усмешкой.

Агеев заметно хмурится, но практически сразу же его лицо озаряется лукавой улыбкой, а мужчина притягивает к себе, обнимая за плечи.

– Хорошо, что я никогда не злил тебя до такой степени, да, Жень? – отзывается он добродушно и тяжело вздыхает. – Из-за меня психанула? Серьёзно? Ты не перестаёшь удивлять.

Если минуту назад мне было просто стыдно, то теперь я совершенно точно краснею, пусть и не вижу своего лица. Щёки в одно мгновение буквально пылают жаром.

– Не то, чтобы из-за тебя, но… В общем, психанула и всё, – оправдываюсь едва слышно.

Вдаваться в подробности собственной истерики, по большей части посвящённой другому мужчине – не буду точно.

– Хм… – привычно откликается Рома.

На некоторое время воцаряется тишина. Мы так и сидим на крыльце. Я позволяю ему обнимать себя, а сама склоняю голову, уложив ему на плечо. Очень хочется сохранить это мимолётное умиротворение в душе, которое сейчас необходимо, как воздух. За последние три дня происходит слишком много всего, и данный покой, пожалуй – лучшее, что только можно теперь пожелать.

– Мама твоя звонила, – вспоминаю то, что ещё упустила. – Они послезавтра утром прилетают. Я обещала их встретить в аэропорте.

Так и не смотрю на мужчину, но всё равно чувствую, как он заметно напрягается.

– Я же сказал ей не приезжать, – выдавливает он сквозь зубы.

Невольно улыбаюсь. Редко, когда Агеев позволяет себе вот так в открытую показывать гнев или злость. Для меня такое откровение дорогого стоит.

– Да ладно тебе, – отзываюсь, внимательно вглядываясь ему в лицо. – Заберу сына, останемся дома – он у нас как крепость, а ты охрану дополнительную поставишь. Всё хорошо будет. Вообще не понимаю, зачем тебе было заставлять меня ехать сюда. Можно подумать, первый раз мы сталкиваемся с ситуацией, когда требуется помощь в обеспечении безопасности, – заканчиваю уже в раздумьях.

Вот только это нисколько не помогает.

– Ты сейчас находишься в этом городе – не потому, что я не могу обеспечить тебе и сыну безопасность в нашем доме, – нехотя сознаётся муж. – Есть кое-что ещё, Жень… – он замолкает, явно не собираясь договаривать.

Но на этот раз я не позволю ему молчать.

– Агеев, не беси! Говори, как есть!

Мужчина в очередной раз тяжело вздыхает, а затем поднимается на ноги в явном намерении вернуться в дом. Но возразить по этому поводу я не успеваю.

– Тут подожди меня. Я сейчас вернусь. Всё покажу тебе и расскажу… Может так и правда будет лучше, – натянуто улыбается он. – А то Нина Анатольевна уже спать легла. Да и, в любом случае, не хотелось бы, чтобы она услышала.

Пока муж исполняет своё обещание, я успеваю допить оставшееся в стакане. К тому времени, как он возвращается, моё сознание окончательно успокаивается и напоминает больше нечто абстрактное и плавающее, чем здравое.

– Вот, – протягивает довольно объемный пластиковый пакет, – смотри.

Мужчина усаживается рядом и терпеливо ждёт, пока я доберусь до содержимого. Мне же в срочном порядке нужна ещё порция алкоголя, как только моему взору предстают фотографии с мест преступлений и куча сопроводительных документов по ведущемуся следствию дела… которому почти восемь лет.

– Ни черта не понимаю, – бормочу едва слышно.

К горлу подкатывает тошнота, но я проглатываю ещё немного алкоголя, и она временно отступает. Повторно смотреть на распятые и истерзанные тела девушек я больше не рискую…

Как же много крови и зверства!

– В общей сложности на данный момент мы имеем двенадцать убийств. Серия идентичного почерка. То, что это дело рук одного человека – неоспоримо. Сначала их долго избивали, потом насиловали, ну а уже после они просто истекали кровью от внутренних повреждений, – терпеливо констатирует действительность Рома. – Наша соседка, да и все остальные жертвы: знаешь, что их связывает? Помимо возраста, внешних параметров, а также обширного территориального признака по месту жительства.

Мотаю головой в отрицании. Буквы, напечатанные двенадцатым шрифтом в документах, плывут перед глазами. Как ни стараюсь вникнуть в суть написанного, мне явно понадобится гораздо больше времени, чем пара минут, чтобы понять хоть часть из того, что держу в руках, поэтому всё, что могу сейчас – лишь перебирать бумаги между пальцами, бегло вглядываясь в строчки. И даже когда натыкаюсь на имя одной из бывших одноклассниц, всё равно не понимаю. Так и застываю, бестолково пялясь на него. Последний раз видела Ольгу Орлову, когда та вместе с Ленкой подвозила меня до вокзала в день, когда я, будучи семнадцатилетней беременной, сбежала из родительского дома и покинула город. Она и сама собиралась уезжать тогда.

М-да…

А я-то думала, что она и правда уехала.

– Каждая из них так или иначе была знакома с тобой, Жень, – озвучивает Агеев выводы, на которые я пока не способна. – Каждая, – подчеркивает повтором. – Вся эта херь завязана на тебе, дорогая моя жена. И мне пришлось быть о-очень убедительным перед некоторыми ребятами, чтобы тебя не привязали ко всему этому дерьму, хотя это первое, что необходимо было сделать.

Следующие несколько минут мужчина тыкает пальцем в имена и изображения, рассказывая подробно о каждой из тех, кто запечатлён там. Не сразу вспоминаю большинство из списка. С кем-то я и правда общалась раз или два в жизни, со многими знакома лишь визуально.

Сердце вновь начинает биться как бешеное, а пульс зашкаливает просто запредельно. Мне снова дурно. Пусть я и привыкла к подобным образам и видам чужих трупов, ведь деятельность федерального судьи предполагает и большее, однако легче воспринимать действительность всё равно не становится.

– Тот, кто всё это сделал – знает тебя, – подводит нехитрый итог вышесказанному Агеев. – И ты, скорее всего, тоже знакома с ним. Не обязательно близко. Может просто виделись пару раз. Всё началось, когда ты переехала. Поэтому ты здесь. Там я не смог найти ничего, что помогло бы продвинуться дальше. Да и в моём городе знакомых мужчин у тебя не так много, как здесь. И я всё больше склоняюсь к мысли, что географическое местоположение нашего психа – этот город, Жень.

Его слова доносятся до меня как сквозь толщу воды. Сознание всё ещё отказывается воспринимать информацию, а желудок выворачивает в новом судорожном спазме. Не могу больше сдерживаться. Меня тошнит прямо там, где сижу.

– Твою ж… – бормочу едва ли разборчиво, как только вновь могу говорить.

Мужчина терпеливо ждёт, когда я разогнусь в прежнее положение. И даже делает вид, что совсем не замечает излияние моего желудка. Единственное, что следует от него:

– Тебе нужно попить, – отпускает замечанием, будто бы невзначай, тут же добавляя многозначительно: – Воды.

Он аккуратно собирает фотографии и бумаги, складывая их обратно в пакет, и запечатывает как было. Откладывает в сторону конфиденциальную информацию, с которой мне и близко находиться не положено, а затем вновь поднимается. Через минуту в моих руках и правда оказывается большая кружка, наполненная негазированной минералкой. Но на сегодня сюрпризы не заканчиваются. Стоит сделать несколько глотков и отставить посуду в сторону, как мужчина снимает пиджак, а после вынимает из кобуры своё табельное оружие. Сплав полимера, несущий смерть, плавно ложится в мои подрагивающие руки.

– Утром я должен уехать. Постараюсь вернуться как можно скорее. И Костя пока побудет с тобой. Но это, – он кивает в сторону полученного дара, – тебе всё равно может пригодиться. Отдача чуть больше, чем у того, которым ты обычно пользуешься в стрелковом клубе, но по большей части всё то же самое, – заканчивает как обыкновенную, ничего особенного не значащую инструкцию. – Не думай. Стреляй и всё.

Ничего не отвечаю. Лишь смотрю на пистолет в своих руках. В голове не остаётся ни одной мысли. Сплошная пустота.

Наверное, просто я слишком устала.

– Тебе стоит отдохнуть, – продолжает Агеев.

Его ладонь ложится мне на плечо, ненавязчиво подтягивая на себя.

– Да, ты прав, – отзываюсь рассеянно.

Голова всё ещё кружится, а меня пошатывает, когда я поднимаюсь по ступенькам крыльца вверх, чтобы зайти в дом. Приходится остановиться на пороге, схватившись за дверную ручку как единственную из возможных опору.

– Жень, – проговаривает глухо Рома.

Приходится обернуться.

– То, что ты сказала… – едва заметно морщится мужчина, будто каждое слово даётся ему с великим трудом, – о том, что вернёшься вместе с Матвеем домой. Правда? Больше не думаешь о разводе?

Обсуждать сейчас ещё и это – нет никакого желания. Но, раз утром Агеев уезжает, думаю, за всё, что он сделал для меня, меньшее, что я должна ему – оставаться честной.

– Вернусь. Временно. То, что с Рупасовым ничего у меня не вышло, не значит, что и у нас с тобой всё будет как прежде. И сам знаешь, после такого браки долго не живут.

Рома едва заметно ухмыляется, а в серых глазах в одно мгновение поселяется привычное мне ледяное равнодушие.

– Понял тебя. Хорошо. Спокойной ночи. Иди отдыхай.

Киваю ему в ответ и возобновляю шествие в свою спальню. Разговор исчерпан.