Бывший лучший друг

Решение принято, сейчас я упаду к её ногам и признаюсь наконец-то, что чувствую, как сильно её люблю и как хочу до дрожи. И я совершенно не готов, что она не ответит мне взаимностью. Потому что ответит, я знаю, что это не просто дружба. Я уверен в том, что она тоже меня любит.

И да, я всегда был чересчур самоуверенным…

— Привет, — говорит Милла, она слышит мои шаги.

Я появляюсь на пороге кухни, и вся моя решимость в один миг испаряется. Милка очень странно выглядит, с одной стороны, как-то подавленно. Но с другой стороны, немного возбуждена и нервничает. Глаза её горят каким-то странным блеском, и ещё она заламывает пальцы, чего никогда за ней не замечал.

— Нам надо поговорить, — её голос уверенный, несмотря на сомневающийся вид.

Присаживаюсь напротив неё, а мозг уже строит всякие догадки о предстоящем разговоре.

Возможно, сейчас скажет мне, что нашла для себя квартиру и хочет переехать. Или Машка позвала её к себе жить, но там живёт и Руслан, поэтому сразу отметаю эту версию. Зацикливаюсь на том, что Милла хочет уйти, готовлюсь к самому худшему, но то, что говорит мне девушка, напрочь выбивает почву из-под ног. И если бы не сидел, свалился бы как подкошенный.

— Я тебя люблю! — говорит мне та, от которой всегда мечтал это услышать.

Милла

— Я тебя люблю! — ну всё, я это сказала. Обратной дороги нет — ни свернуть, ни передумать. И пока Пашка молчит и переваривает, смотрит на меня с широко открытыми глазами, быстро добавляю. — Я знаю, это наверное неожиданно, и я говорю это не для того, чтобы тебя к чему-то обязать. Просто мне надо было тебе сказать…

Сбиваюсь на полуслове, ещё сильнее заламываю себе пальцы, почти причиняя боль. Боже, как я нервничаю.

— Я не знаю, может, уже слишком поздно, — пока он молчит, мне начинает казаться, что и впрямь уже слишком поздно. Что, если вся его любовь осталась там — на вокзале? Когда я провожала его в этот город или когда не приехала к нему? Вдруг я слишком сильно его ранила?

Боже, скажи что-нибудь!

Но Паша не говорит. Он рывком поднимается со стула, огибает кухонный стол, берёт меня за руки и так же рывком поднимает с места. Стена позади меня становиться опорой, когда Паша прижимается ко мне всем телом. Его руки упираются в стену возле моей головы, и я снова, как и тогда в моей комнате, чувствую себя в капкане. И так же, как и тогда, хочу, чтобы он захлопнулся.

Пашка наклоняется ко мне, его лицо так близко, и мы уже дышим одни воздухом. В его глазах разгорается пламя, пока он, сантиметр за сантиметром, жадно шарит взглядом по моему лицу.

— Я не знаю, где ты была, Милк-Милк, и не знаю, почему вернулась… другая, — его голос немного дрожит. Всё его тело немного дрожит, и эта дрожь передается и мне. Я хочу сказать, что всё ему сейчас расскажу, уже набираю в грудь побольше воздуха, но он меня останавливает. — Шшш, ничего не говори. Я слишком долго этого ждал.

Гипнотический взгляд перемещается на мои губы, и тело трепещет, словно Паша уже меня поцеловал. Расстояние сокращается, его губы ложатся на мои — немного неуверенно, но трепетно и нежно. А когда его язык скользит внутрь, полностью завладевая моим ртом, языком, с моих губ слетает протяжный выдох, вперемешку со стоном.

Мои руки живут отдельной жизнью, они обвивают его спину, ногти погружаются в кожу, царапают её, отчего Паша ещё сильнее вдавливает меня в стену. Нижней частью живота ощущаю жесткую выпуклость в его штанах, и у меня перехватывает дыхание.

Неужели это всё реально.

Поцелуй бесконечный, его губы сминают мои, лишают кислорода, и твердый пол под ногами начинает ускользать. Не сразу я понимаю, что это сильные руки Павла держат меня в невесомости. А потом он несёт меня в спальню. В свою? В его? Не понимаю, да это и не важно.

Всё как в тумане. Я горю. Моя кожа покрыта испариной, а чувства плавятся. Мы падаем на кровать, а потом Паша немного отстраняется и заглядывает мне в глаза.

— Я не пугаю тебя? — спрашивает с трепетом. Но я не знаю, почему он так думает.

Нет, я не боюсь. Я безумно его хочу.

— Я хочу тебя, — провожу рукой по его напряжённой груди, пальцем обвожу контур татуировки, которая немного уходит на плечо. Это знаки бесконечности, много восьмерок, больших и маленьких, переплетённых воедино.

— Скажи ещё раз, — просит Паша, припадая губами к шее, оставляя влажные дорожки до подбородка.

— Я хочу тебя, — со стоном повторяю.

Слышу, как он рычит, сползает с меня, устраивается рядом и хватается за край моей футболки. Резкий рывок вверх, холодный воздух, а потом горячие руки на моём животе, и мурашки бегут по коже. Сама расстегиваю ширинку на джинсах, и Паша стягивает их и отбрасывает в сторону. Я в одном нижнем белье, но даже в нем мне нестерпимо жарко.