Бывший сводный брат

Наде было три месяца, а она всё ещё не держала как надо головку. Ленилась, или были слабенькие мышцы – было непонятно. Я не сразу обратила на это внимание. Мне было двадцать три года, и младенцев до своего собственного недавно родившегося ребёнка я не видела. Спросить мне было не у кого, рядом с нами никого не было. Мы уже жили в квартире, подаренной с барского плеча Ритой, но звонить я ей не собиралась. Лишь рассчитывала на то, что она неожиданно не явится на порог, решив поиграть в любящую бабушку. Участковый педиатр прописал нам лечебный массаж, на который мы упорно ходили. Моей дочери сначала не нравились манипуляции, которые с ней делают, и она орала дурниной. Зато потом затихала и сладко спала.

Я выходила с массажа и шла в сторону раскидистой рощи, среди которой располагался районный парк. Было лето, на улице порядком припекало, хотелось спрятаться от зноя и перевести дух. Это было моё личное время. Его было немного, но я проводила его с пользой. Покупала себе кофе и садилась в тени парковых деревьев. Я всегда выбирала одну и ту же лавочку и скоро стала замечать, что у меня есть соседка по утренним прогулкам: темноволосая пенсионерка с добрыми чертами лица.

Один раз мы разболтались. И я, которая всегда сторонилась близости чужих людей, вдруг вывалила часть своей истории совсем незнакомому человеку. Она тоже оказалась одинокой. Муж её ушел рано, детей им завести не удалось. Нашлись два одиночества. Мы обменялись телефонами и стали иногда созваниваться, вместе гулять с коляской и скрашивать время друг друга.

Я планировала выйти на работу. Деньги улетали со скоростью света. Но маленькую Надю оставить было очень тяжело. Она же такая моя. Пухленькая, сладкая булочка. Не знаю, как я ее не сожрала.

На помощь мне пришла Нина Владимировна. Она сама предложила сидеть с моей дочкой, пока я буду работать. Надя её уже знала и не боялась , как любого другого постороннего.

И я, несмотря на все свои страхи и полное отсутствие доверия к людям, согласилась.

Так в моей и Надиной жизни появилась Нина Владимировна.

Сегодня наш последний день на море. Надя накупалась и нахлебалась воды точно на год вперед. А я вместе с ней. Плавает дочь ещё неважно, и мне приходится постоянно быть рядом. Мало ли что. Прошла уже неделя моего спонтанного отпуска с семьей. Обратный билет мне купил Артём. Недолго думая, я решила что и Наде, и Нине Владимировне пора вернуться домой. Мне одиноко без них в пустой квартире. С Артёмом у нас пока ничего не ясно. Он не звонил и не писал мне с того самого дня, как я приземлилась в Адлере.

Я сначала тоже решила ничего ему больше не писать. Но выдержала только три дня. Первое сообщение, которое я ему отправила, было о том, что у нас всё нормально и спасибо ему за такую возможность. Он его долго не читал. Я взбесилась. Тогда и придумала отправить ему фото.

Ничего интересного. Просто мои ноги и вид на бассейн.

Это сообщение было прочитано сразу же.

Поняв, что ему хочется смотреть, а не читать, я стала забрасывать его десятками фотографий в день. Будь то салат, который я ела на обед, или дельфин из дельфинария, в который мы сходили вместе с Надей.

Реакции никакой не было, но он исправно всё смотрел.

Любитель картинок, блин.

– Самолёт через шесть часов, – цокая языком, говорит Нина Владимировна, наблюдая за мной и хаосом, который творится рядом с моим чемоданом.

Я пыталась сложить свои и Надины вещи вместе, чтобы нам не пришлось тащить лишние сумки в руках.

– Знаю, – бурчу я, складывая дочкины лосины. – Откуда столько одежды? Вы половину хотя бы одевали?

– Совсем забыла! – Всплёскивает руками Нина Владимировна. – Ещё на балконе сушится часть.

Закатываю глаза.

– Надя! – окликаю дочь.

Жду пару секунд. Весёлого щебетания и шлепков дестких ножек по полу не слышно. Хмурюсь и поднимаюсь с пола.

Вот только что ребёнок был рядом, уговаривая меня взять домой килограмма полтора ракушек, которые она собрала за весь период отдыха.

– Эй, малышка. Ты где? – Заглядываю в спальню.

Надя лежит, свернувшись калачиком на кровати, на которой мы вместе спали последние дни, и спит, шумно дыша, что-то бормочет как в бреду и переворачивается на спину, раскинув загорелые ручки и ножки.

Только пять часов вечера, она с трёх лет не спит днём. Если только не болеет…

Осторожно ступаю, чтобы не разбудить девочку, и присаживаюсь рядом с ней.

Ладонью трогаю лоб и шумно выдыхаю, зажмурившись.

Горячая. Огненная просто!

Даю себе секунду на панику и ужас. Так бывает каждый раз, когда мой ребёнок болеет. Очень нервничаю, до трясучки. Не знаю, откуда во мне этот страх, но с рождением Нади все мои инстинкты обострились. Когда она болеет, я вообще превращаюсь в сумасшедшую мамашу, над которыми частенько смеются в интернете более разумные женщины.

Беру себя в руки и тихо выхожу из комнаты. Нужно найти градусник – у нас была с собой аптечка, решить сбивать ли температуру и отменить билеты на самолёт.

Сегодня домой мы не полетим.

Телефон звонит около двенадцати ночи. Щурюсь, глядя на экран.