Бывший сын

Войдя к себе в комнату, Франциск не понял, почему мама назвала ее Колиной. Эта площадь принадлежала ему. По праву памяти, по праву детства. Несмотря на десять лет сна, он помнил каждый сантиметр этих перекрашенных в угоду новому владельцу стен. Здесь были его игрушки, его модели самолетов и его, пускай и сдутый, мяч. В остальном комната, и это следовало признать, принадлежала новому царьку. Над кроватью висела карта свежих побед. На письменном столе, рядом с глобусом и компьютером, стоял чужой, красно-зеленый флаг. Осмотрев комнату, Франциск поймал себя на мысли, что она больше похожа на детскую девочки. Здесь было слишком чисто и опрятно. Аккуратно, ровно, правильно. Когда главным героем этих мест был Циск, здесь царил бардак. Ни о каком порядке не могло идти и речи. Франциск всегда говорил маме, что в последовательности вообще нет ничего хорошего.

Подойдя к столу, Франциск взял уменьшенный в шестнадцать раз красный кабриолет. Едва машина оказалась в его руках, за спиной раздался строгий детский голос:

— Поставь на место — она моя!

Франциск хотел возразить, но понял, что на месте младшего брата повел бы себя точно так же. Возраст не выбирают. Теперь младший брат носил корону. Он был хозяином трехкомнатного королевства. Он спал на этой кровати, он сидел за этим столом. Только ему, и никому другому, принадлежало это окно, ботанический сад за ним и тысячи деталей конструктора, который когда-то подарили Франциску. Только ему принадлежали забитые вещами полки и загаженный котом ковер.

— Прости, я просто хотел посмотреть, открываются ли двери.

— Открываются! — взяв в руки модель, ответил Коля. Он по-хозяйски вертел автомобиль и рассказывал, что это точная копия, что сделано все, как в настоящей машине, и что если покрутить руль — повернутся колеса.

Франциск погладил брата по голове и вернулся в коридор. В течение получаса, пока домой не вернулся отчим, Циск молча ходил по квартире. Словно призрак, он бесшумно переходил из комнаты в комнату. Садился, замирал. Циск смотрел на обувь в коридоре и книги в зале, шампуни в ванной и ковер в родительской спальне. Франциск вставал и возвращался на место, где пять минут назад — остолбеневшим — его видела мать. Франциск делал шаг и зависал. Вновь увиденная, забытая вещь осаждала его. Чехол для очков, чашка, картина, розетка, — не важно. Циск вспоминал истории, связанные с банкой из-под цейлонского чая, в которой хранились документы, и статуэткой слона с отколотым бивнем, которым однажды швырнула в него раздосадованная мать. Циск вспоминал историю сделанных фотографий и приобретенных обоев, кем-то подаренных ваз и книг.

— Мам, слушай, сколько этому телевизору лет?

— Не помню даже…

— Если сейчас действительно 2009 год, в чем вы постоянно пытаетесь меня убедить… то ему… ему должно быть…

— Почти двадцать лет, да. Мы с бабушкой купили его еще в «Березке», в девяносто первом году. Вот и считай. Купили еще за валюту. Твой отец хочет новый телевизор, большой и плоский, плазменный, а я против. Я говорю, что в новом телевизоре совсем нет нужды, раз этот так хорошо работает! Зачем? Какой смысл тратить деньги на новую технику, если эта еще не вышла из строя? Лично мне кажется, что это глупо. Этот телевизор еще всех нас переживет! Судя по всему, его создатель оказался гораздо грамотнее и профессиональнее нашего. Наш тут и там наделал ошибок, а этот нет. Этот сделал все точно, верно и на века. Дорогой, ты останешься на ужин?

— В смысле? Ну да… куда мне еще идти?

— Ах да… прости! Ты же еще ничего не знаешь! Мы решили, что ты теперь совсем большой и тебе лучше жить одному! Что тебе с нами, стариками, возиться? К тому же, у тебя мало общего с младшим братом! Вы совсем разные! Вы не знаете друг друга. Вам еще понадобится много времени. Не сразу все. Города строятся не один день. Если ты переедешь… если ты останешься — ему будет неудобно, некомфортно, он тебя не знает совсем, стесняется. В общем, мы решили, что ты должен жить один. У тебя впереди новая, нелегкая жизнь. Тебе нужно искать вторую половинку, работу. Мы, конечно, будем помогать тебе первое время, ты на этот счет не переживай, но потом ты должен сам научиться жить. Твой отец считает, что чем раньше мы перестанем тебе помогать, тем лучше для тебя. Тебе нужно учиться выкарабкиваться самому! Жизнь — это тяжелое, длительное, изнуряющее испытание. Никто тебе не поможет. Ковчегу всех не увезти. Слабаки должны плыть до берега сами. Любимый говорит, что ты еще скажешь нам спасибо! Вот, держи, я все приготовила. Это телефон, деньги, и ключи. Ты разбираешься в деньгах? Ты понимаешь, какой теперь курс?

— Разберусь!

— А с телефоном?

— Мама!

— Погоди, ты куда? Ты что, все-таки не останешься на ужин?

— Нет, спасибо, я пожалуй тогда лучше прогуляюсь.

— Хорошо… как знаешь…Только ты сам-то найдешь бабушкин двор?

— Мама, это через дорогу!