Бывший. Цена измены

Я расхохоталась. Сопли и слёзы смешались, брызгали из меня. У меня началась настоящая истерика. Марк хлопнул дверью, вернулся через минуту, сел рядом, протянул бутылку с водой.

Дождь расплакался не на шутку. Стекал сломанными ручейками по стёклам. Обычно я любила, когда льёт дождь. Слушать монотонный шум, вдыхать прохладу, специфический запах мокрого асфальта.

Но не сегодня. Не сейчас, когда я сама утонула в потоке слёз.

Вечерело. Уже зажглись витрины. Жёлтые блики мягкими лужами расплылись по асфальту.

Я невидящим взглядом уставилась в окно. В голове было пусто. Тоска чайной ложечкой выедала мне сердце. О чём говорить…

— Жанна, мне надо уезжать. Здесь я только ради вас.

— Уезжай. Нам ты не нужен.

— Жанна, я виноват лишь в том, что не знал о ребёнке и не поверил твоим словам.

— Ты виноват в том, что изменил мне Марк. Я была твоей невестой. Ты выгнал меня одним днём. Изменил моим чувствам, моему будущему.

— Я действовал в интересах ребёнка. Тогда я не знал, что меня разводят.

— Что говоришь? В интересах ребёнка? Ну, вот и я в интересах ребёнка говорю. Проваливай!

Марк перегнулся через сидение. Достал кейс. Вынул из него файл.

— Мои юристы подготовили бумаги…

Я не дала ему договорить, выпалила:

— Твои юристы это служба по доставке неприятностей. Однажды они мне уже передали бумагу …

Марк пропустил мимо ушей мою тираду. Сказал:

— Это сыну. От бабушки.

— Что это? — я отодвинулась,

— Нам от вас ото всех ничего не надо. Особенно от бабушки.

— Это дарственная Нику на квартиру. От бабушки память будет. Она у нас хоть внуков и не желала видеть, но память о себе оставила.

— Я не возьму и лучше не говори больше об этом.

Марк потёр виски.

— Ты Жанна в своём упрямстве ведёшь себя как ребёнок. То, что в этом документе — тебя не касается.

Это имущество принадлежит ребёнку по закону. Ты опекун до совершеннолетия. Распоряжайся в его интересах. Сдавай жильё, там денег хватит на элитное образование.

Да, и не волнуйся, все квитанции, счета по квартире приходить будут мне, юристы позаботились.

Я отвернулась. Упрямство переклинило. Не возьму и всё. Его мать смотрела на меня с брезгливостью. Вроде ни одного слова плохого не сказала. Но взгляд…, такой не забудешь. Холодный, презрительный. Когда про ребёнка сказала, она так жалостливо глянула на меня, как на блохастую кошку, спасибо ногой не пнула на моё "здравствуйте".

— Я обещаю, всё будет хорошо. Я спать, есть не могу без мальчика. Хочу взять его на руки, поцеловать его волосы. Жанна, поедемте в Канаду.

— Зачем? Чтоб приводить к тебе на свидание Никиту раз в неделю? Я там что забыла. Однажды я туда уже собиралась. Мне не понравилось.

— Мы не чужие люди, Жанна. Я обеспечу вас всем.

— Да, мы не чужие. Мы враги.

Марк взял меня за руку. У меня мурашки теплом расползлись по телу. Боже, как приятно, как давно я мечтала ощутить его касание. Конечно, руку я тут же выдрала. Что было, то прошло.

— Дай мне надежду.

— Знаешь что?

— Что? — Марк с готовностью заглянул мне в лицо.

— Ты сдай тест на отцовство. А то вдруг, встретишься с мальчонкой, а он тебе бац, и разонравится. Небось, юристы ещё чего нибудь изобретут, чтоб оправдать твои чувства. Как однажды уже было. Я уроков, Марк, не забываю.

Я открыла дверь, поискала глазами где моя машина.

— Постой, Жанна. Мы так и не договорились, не приняли решения.

— А его нету, этого решения. Вырастет Никита, встретишься с ним. Расскажешь ему, какая я была тварь, как я виновата в вашей разлуке.

Я вышла и побежала к машине.

— Это не дело, что возле него чужой мужик.

Прозвучало мне в след

— Спасибо тебе, Ковалёв. Я рассталась с мужчиной.

Ты, как всегда разрушил всё, что у меня было.

Глава 20

Наташка примчалась ближе к вечеру, около шести. Вкатилась колобком, обвешанная котомками. Мандарины, бананы, булочки, пирожки, ещё что-то.

— Наташа. Мы тут не голодаем. Вон, посмотри, всё есть.

— Вы не голодаете, а я голодная. Давай, мать, ставь чайник.

Наташа удобно встроилась между холодильником и маленьким столом на крохотной кухне. С подругой всегда становилось спокойно, уютно.

Она сама смотрела на жизнь весело, с долей пофигизма. Единственная дочка богатых родителей, никогда не знала ни в чём отказа. И сейчас катилась по жизни ни в чём себе не отказывая.

Наверное, я единственная знала, что отсутствие мужчины в жизни подруги сушило ей душу, ныло больным зубом в сердце. Ну не везло Наташке в личной жизни.

— Слушай, Жанчик, тут посидим или в комнату пойдём?

— Там Ник играет, давай уже тут кости мыть человечеству.

Мы накрыли стол. Разговор перескакивал с одного на другое.

— Давно я тут не была, — протянула Наташа,

— Как ты с Романом встретилась, это уже сколько, месяцев семь…

Наташа оглядела кухню:

— Как тётя Галя умерла, тут ничего не изменилось.

— Ну да, у нас с мамой микроволновки не было. На днях вот купила.

— Жанка, помнишь, как мы тут пельмени лепили?

Наташка смачно закусила печенькой,

— Я тогда ещё с лишним весом боролась. Прям смотрела на пельмени вся слюнями исходилась, а нажраться вдоволь себе не позволяла. Дура была.

— Что ты такое говоришь. Ты всегда, Наташа, умничкой была. Пробивная.