Бывший. Ворвусь в твою жизнь

Я должна вмешаться, наплести нового вранья, чтобы уберечь… себя, но глотку схватил болезненный спазм.

— И я не знал, что у меня есть ты, Ваня, — Адам мягко улыбается. Я на дне ямы, и меня забрасывают влажной землей.

— Как это? — шепчет Ваня и хмурится.

— Спроси у мамы, как так получилось.

Все хитросплетения наших с Адамом отношений для Вани сведутся в одну точку, в которой мама скрыла его рождение. Он не поймет ничего кроме того, что мама — лживая дрянь, и она лишила его отца.

— Я не сказала твоему папе о том, что у него родился ты, — закрываю глаза, когда Ваня переводит на меня недоуменный взгляд.

— Почему? — шепчет он.

— Папа сильно обидел маму, — сглатываю ком слез и откладываю пакет со льдом.

— И мама сбежала, и не хотела, чтобы он был рядом. А потом родился ты.

Я не стану говорить четырехлетке о том, что я была для Адама мимолетным увлечением и что он был женат. Это сложно понять в таком возрасте, и грузить его детский мозг чужими тетями — нет смысла.

— Как обидел? — голос у Вани тихий и настороженный. Переводит взгляд на Адама. — Что ты сделал, папа?

— Не сказал правду.

— Какую?

— Что я ее люблю, — спокойно отвечает Адам.

Ваня недоверчиво смотрит на него, а затем на меня. Хмурится сильнее. Мой авторитет матери снижается и снижается. Нет, он стремительно скатывается в бездну.

— Скажи сейчас, — Ваня скрещивает руки на груди.

— Нет, — сипло и сдавленно шепчу я. — Так нельзя… Сына…

— Скажи! — на грани истерики взвизгивает Ваня. — Сейчас!

Он хочет счастливой семьи с мамой и папой, и его нельзя в этом винить. Я была такой же. И мне было до лампочки в детстве до взрослых проблем и их тупых ошибок. Мир Вани только озарился солнечными лучами, а теперь подступает темная туча, из которой посыпется град.

— Я люблю тебя, — Адам улыбается и не сводит с моего лица прямого взгляда. — И ты будешь со мной.

Ваня не слышит в его голосе равнодушия, а во второй фразе — угрозы. Ему важен посыл. Папа хочет быть рядом, а какой ценой для мамы — неважно, потому что он под властью детского эгоизма. Его мечта “мама-папа-я” сильнее всего на свете.

— А маме не надо сказать, что она меня любит? — спрашивает Адам у насупленного Вани.

— Нет.

— Почему? — Адам удивленно вскидывает бровь.

— Потому что она обиделась. Девочки долго обижаются.

Я знаю, что Ваня ждет от меня взаимного признания, но он принимает мое право на обиду. И спасибо за это моей маме. Это она позволяла Ване всласть обижаться на меня и на нее, каждый раз проговаривая “будем мириться, когда устанем обижаться”.

— Резонно, — Адам медленно кивает. — Пусть немного и несправедливо.

Ваня отодвигается от меня и отворачивается. Кажется, на меня обиделись, и не только на меня, раз на “отца-молодца” тоже не смотрят.

— Вы соврали.

— Прости, Вань, — касаюсь его плечика, — милый.

— А ракета? — он надувает щеки.

— Не настоящая, — Адам массирует переносицу. — Но вот пони очень даже настоящий.

— Какой пони? — недоуменно спрашиваю я.

Я всего ожидала, но не того, что Адам заговорит о пони. Что происходит? Он бредит?

— В мини-конюшне.

— Ты о чем?

— О маленькой коротконогой лошади для ковбоя, — Адам проводит двумя пальцами по правой брови. — По паспорту она — Конфетка, — смотрит на меня исподлобья, — мило, правда?

— Ты купил пони? — в тихом изумлении уточняю я.

— И мини-конюшню построил, — невозмутимо отвечает Адам. — Хорошо, не я, а пять крепких мужиков, но я немного поучаствовал. Забил пару гвоздей для приличия и загнал занозу в палец.

Ваня сидит с открытым ртом, позабыв о серьезном разговоре о ненастоящем космонавте и о том, что папа обидел маму. Да и его обида уже растаяла. Щурюсь на Адама и медленно выдыхаю, когда лицо схватывает вспышка боли. Он был готов к тому, что будет поднят вопрос о нашей лжи, и пони — это отвлекающий маневр, который затмит ракету и его прилёт из космоса.

— Пони? — шепчет Ваня.

— Да, но я не вижу на твоей голове ковбойской шляпы, — Адам переводит на него наигранно строгий взгляд. — Где ты ее потерял?

Ваня медленно сползает с дивана, пятится и с восторгом кидается к дверям, не в силах сдержать ликующего визга.

— Сукин ты сын, — шепчу я.

— Что это в твоем голосе? — подается в мою сторону и ухмыляется. — Восхищение от обиженной упрямой девочки, которая тоже мечтала о пони?

— Да ты сам обиженный мальчик, — цежу я сквозь зубы.

— Но ты пока меня не восхищаешь, Мила.

— А у меня нет такой цели.

— И очень зря, — встает и шагает прочь. — Советую, как отец, тоже пойти и навестить Конфетку, — оглядывается с насмешкой, — тебе, как матери, важно разделять с ребенком хорошие моменты его жизни.

Глава 32. Воспитали мерзавца!

— Ты этими хорошими моментами испортишь его! — кидаюсь за Адамом, который резко разворачивается ко мне. — Избалуешь! Делаешь второго себя?

— А, может, я воспитаю в нем ответственность за живое существо, за которым надо ухаживать, убирать, заботиться? — с издевкой приподнимает бровь. — Такое в твою голову не пришло? Хватит меня демонизировать, Мила.

— Ты хочешь убрать меня в сторону!