Бывших мам не бывает

– Но не получается-то уже сейчас! – сглотнул призрак. Я чувствовала, как интерес к живописи теряется со скоростью один всхлип в секунду. – Мама никогда не училась! Она сама все умела!

– Не может такого быть! – выдохнула я, глядя на чужие картины. Одна из них напоминала картину, которую я купила много лет назад. Яркое солнце и дом, залитый светом. Даже на ней я увидела нечто знакомое. Эта картина висела у меня на кухне, а я любила смотреть на нее и пить чай. – Давай попробуем вместе! Какая у тебя любимая картина?

– Мама называла эту картину “Чайной”! – ткнул пальцем в дом призрак. – Хотя на ней ничего чайного нет!

О, как! На губах была вроде бы улыбка, но внутри что-то подозрительно напряглось. Снова совпадение? Хотя, картинка просто напоминала мне о коробочке с чаем! И никакого совпадения тут быть не может! На английских чаях часто рисуют красивые поместья и внушительные парки.

Мы вместе пытались нарисовать поместье, но получалось не так красиво, как у мамы. Тео злился, брызгался краской и, казалось, вот-вот все бросит и снова примется греметь шкафами.

Стой! – замерла я, когда стало понятно, что пейзажисты из нас так себе. – Так ты ж импрессионист! Что ж ты молчал!

– Кто? – сощурился призрак, услышав незнакомое слово.

– Художник, который рисует эмоции! И чтобы люди угадывали! Например! – воодушевилась я своей находчивости. Я подняла с пола серую серость, поставила ее на мольберт и отошла на пару шагов, едва не стянув пыльное покрывало под алебастровым бюстом с отколотым носом.

– Ты ее вверх ногами поставила, – вздохнул Тео.

– В импрессионизме это не важно! – произнесла я. – Главное – чувства и эмоции! На обычных картинах сразу видно, что нарисовано! А вот у импрессионистов нужно угадать!

Тео задумался.

– Идешь такой, видишь картину… О! Поместье! Ну поместье, так поместье! – продолжала развивать я тему, видя как призрак забыл о своей печали. – Посмотрел – красивое! Ну и пошел дальше! Обычная картина! Даже немного скучная!

– Нет! – дернулся Тео, протестуя против критики маминых картин. – Это не может быть обычной и скучной картиной, ведь ее рисовала мама!

Малыш заступался за маму, а я поняла, что нужно осторожно обойти острый угол.

– Я не про мамины! Я про другие! У мамы все картины невероятные и чудесные! – исправилась я, а маленький защитник успокоился. – Идешь, видишь, … красивая груша. Ну красивая груша! А вот в импрессионизме нужно угадывать, что ты видишь. А вдруг это – не груша? Вдруг это просто похоже на грушу, а на самом деле…

– Что? – прошептал Тео, очень заинтригованный.

– Радость? Или зимний лес, – полушепотом произнесла я. И посмотрела на призрака. Что-то мне подсказывает, что громыхание шкафами, бесчинства и безобразия у нас не от дурного воспитания. А скорее просто желание обратить на себя внимание. И теперь, когда Тео уделяется внимание, это умный и рассудительный мальчик, с которым интересно поговорить.

– Я видел на открытке зимний лес! Он не такой! – заявил Тео.

– Но кто-то видел лес, кто-то солнце! Может, это то, что увидел человек впервые! И чувства, которые он испытал, – продолжала я, не зная, как бы ему объяснить. – Стоит человек, часами смотрит и пытается понять, что хотел сказать художник… Какой смысл вложил в картину? Какие чувства?

Ого! Как я загнула!

– Как ты думаешь, что нарисовано на этой картине? – спросила я, разглядывая “неудачную” картину.

– Эм… Серость? – спросил будущий великий художник. Но по голосу было слышно, что он сомневался.

– На картине изображен… Эм… Или печальный слон во вселенной! – произнесла я, присматриваясь к пятну. Было у меня подозрение, что краску просто случайно пролили, а белые звезды не что иное, как следы пыли, осевшей на невысохшее полотно, пока мы тут топтались.

– Печальный слон, летящий во вселенной, – попробовал Тео, вглядываясь в собственный рисунок. – Ну да! Вот хобот! Вот.. Нога! А почему у него тогда три ноги?

– Печальный трехногий слон, летящий во вселенной! – расширила я название. – Он символизирует грусть от неприятия себя, чувство единения со звездами… эм… Ощущение себя в потоке…

– Ого! – обалдел Тео от своих талантов. – Но мне кажется, что это – мышь! И это – не хобот, а хвост!

– Печальная трехногая слономышь, летящая во вселенной, – произнесла я, а мы замерли, пытаясь понять, что хотели сказать своей "слономышью".

Глава 27

Слономышь многое хотела сказать зрителям. Грустные глаза говорили о тягостях “слономышинного” бытия и одновременно о кризисе среднего возраста и роста.

– Да-а-а… – вздохнул Тео, не подозревая насколько он, оказывается, талантливый и многогранный. Призрак посмотрел на меня, а потом с воодушевлением взялся за дело.

– Няня! – выдал призрак, увлеченно выдавливая краски прямо на мольберт. Я сейчас быстро все рисую, а потом мы придумаем, что это значит? Ведь так?