Бывших не бывает

– Кстати о светлейшем, – отец Меркурий принял позу почтительную, но подчёркнуто далёкую от уставной, – что мне говорить Порфирородной, когда она захочет поговорить со мной с глазу на глаз?

– Думаешь захочет?

– Уверен в этом, светлейший!

Илларион по-дружески обнял отца Меркурия за плечи, притянул к себе, заглянул в глаза и прошептал:

– Ты и правда вырос, старый друг. Очень вырос. Но пусть об этом никто кроме меня не догадывается. Особенно Варвара. Со временем я поведаю тебе всё. А теперь иди, мне надо подумать.

Отец Меркурий кивнул и вышел из кельи, не оглянувшись.

* * *

Взаправду ли отставной друнгарий собирался не иметь больше тайн от отца Меркурия или по палатийской привычке лгал, так и осталось неизвестным, и виной тому стали события, понесшиеся, как закусившая удила лошадь.

Сначала пришли вести с литовского рубежа, что в своих лесах зашевелились дикие жмудины и под началом кунигаса Живбунда отправились в набег. Ну, собственно, отправились и отправились – литовские набеги давным-давно проходили в Турове по разряду погодных явлений. Есть литвины, жрать им в лесах нечего, оттого что ни год набегают – всё одно дальше Городно не дойдут, крепость для того и поставлена, а взять её литвинам не под силу.

Но это были ещё цветочки. Ягодки созрели чуток погодя. Сначала прискакавший на взмыленном коне гонец принёс вести о том, что с литвинами идут и ляхи, и Город-но они прошли, хотя саму крепость вроде не взяли. Куда подевался князь Городненский вместе со своей дружиной, гонец не знал.

Сразу поползли слухи один другого нелепей. Говорили всякое: не то князь Всеволодко с малой дружиной бросился на перехват жмудинов, чтобы, как обычно, наподдать им и загнать обратно в леса, да на сей раз попал в ловушку и погиб вместе с войском, не то переметнулся к литвинам, соблазнённый возможностью княжить над ними, а чтобы княжеский титул его признали, стакнулся с ляхами и перешёл в латинство.

Но и на этом неприятности не закончились. Из-под Пинска и Клёцка вместе с перепуганными купцами дошла весть поистине страшная – полочане. Оказалось, что жму-дины с ляхами набежали не просто так, а в союзе с полоцкими Рогволдовичами, которые исполчились и в силах тяжких явились уже не в набег, а земли брать под себя.

И что среди полоцкого войска замечены городненские стяги, а значит, князь Всеволодко переметнулся, а Городно пало, и очередь теперь за Пинском и Клёцком, где князьями сидят недобитые Святополчичи, коим Мономашичей любить не за что.

Туров замер. Тысяцкий велел закрыть ворота, кое-как исполчил градское ополчение, но за городские валы выходить не спешил. Зато подати на одоление супостата потребовал в лучшем виде.

Откуда ни возьмись повылезли юродивые, предрекающие мор, глад, язву, падение звезды на воды и прочий конец света. Впрочем, епископ справился с ними на диво быстро – взял да и засадил в поруб, где проповедовать конец света они могли разве что мышам. Свято место пусто не бывает, и на место юродивых полезли мрачные экзальтированные личности, вещающие о том, что война и следующие за ними мор и глад есть кара древних богов за отступничество. Личности отправились вслед за юродивыми. В тот же поруб. Феофан рассказывал, что после этого философские диспуты в сём мирном месте достигли невиданного накала и только чудом не закончились смертоубийством. Владыка, посчитав, что у узников остаётся слишком много сил, постановил установить сидельцам три постных дня в неделю, исключив в эти дни из рациона репу. Так как диета арестантов и в скоромные дни состояла из репы и воды, теологические споры в порубе быстро сошли на нет.

Что творится в княжестве, никто толком не знал. Даже брат Феофан, когда отец Меркурий сумел его отловить в безлюдном месте и задать вопрос в лоб о военной обстановке, в ответ разразился такой речью, что отставной хилиарх впечатлился, проникся и быстро ретировался в свою келью, где постарался записать особенно удачные пассажи, искренне надеясь, что верно их запомнил. А потом вытащил из тайника кольчугу и кинжалы, тщательно их смазал и убрал на место.

Словом, творился тот самый пожар в лупанаре во время наводнения, который отец Меркурий неоднократно наблюдал в годы своей воинской службы.

«И это пройдёт», – привычно процитировал царя Соломона отставной хилиарх и постарался занять себя делом так, чтобы и на сон времени не оставалось.

Меж тем ситуация в городе несколько успокоилась: крикунов повыловили, снабжение наладили, запасы на случай осады собрали, посад пока решили не жечь и выслали разведку. Разведка, беря пример с воеводы-тысяцкого, далеко не пошла, но, слава тебе господи, сумела найти и привести в город беженцев, которые действительно что-то знали. Оказалось, что не всё так страшно: Святополчичи не переметнулись к полочанам, а сели в осаду и успешно отбиваются, полочане, жмудины и ляхи пошли в зажитье и земли, конечно, зорят, но смерды бегут в леса и при случае истребляют находников, да и бояре со своими дружинами чувствительно щиплют врагов.