Бывших не бывает

– ?????????, ??? ????? ??? ??????![124] – выдавил Никифор, утирая слёзы.

Зрители хлопали глазами, слушая непонятные фразы, но пока молчали, а старый, седой, сгорбленный полусотник Филимон смотрел на происходящее непотребство скорбным взглядом и подпирал щёку кулаком.

«Проклятие! И эти тоже! Но делать нечего… И не нравится мне взгляд этого старика-ветерана – не так он постен, как хочет казаться! Надо узнать про него побольше… А сейчас придётся…»

– Ехал-грека-через-реку, – начал священник довольно бодро, но потом проклятый язык, вкупе с хмельным подвели отставного хилиарха, – видит-река-грека-в-реке срак!

Зрители взвыли и повалились с лавок. Воевода обнял сына и просто-таки плакал.

– Уй, не могу – в реке срак, – веселился Сучок.

– Гыы! – поддержал друга Бурей.

– Ыыыы! – забился в истерике десятник Егор, а потом добавил и вовсе нечто невразумительное. – ?y?endurnir eru fokking! Spekingar![125]

– Fa?ir O?inn![126] – потрясённо вымолвил Лука Говорун.

«Ну, дерьмоеды! Сами напросились!»

– Молчать! – взревел, как когда-то перед строем, отставной хилиарх. – Гамото Христосу! Малака! То гамо тис путанас! Мать вашу! – Священник ненадолго задумался, припоминая. – В рот вам дышло, любомудры! А ну, кто произнесёт имя во Христе вашей будущей боярыни? Ты, эпарх Кирилл!

– Ас-клез-ди-ота! – язык уже совсем не слушался обалдевшего от такого напора воеводу.

– Понятно! – рявкнул отец Меркурий и ткнул наугад пальцем. – Ты!

– Не выговорить мне, отче, – повинно повесил голову десятник Игнат.

– Ты сиди! – остановил священник дёрнувшегося было боярина Фёдора. – Знаю, что знаешь! Почему друга не научил?

Общество пристыженно замолчало. Отец Меркурий обвёл всех взором победителя.

– Ас-кле-пи-до-та! – отчеканил он. – Повторить!

– Ас-кле-пи… – начал, покорно вздохнув, Корней, а остальные нестройно подхватили.

Раза с пятого начало получаться приемлемо.

– Вот! – удовлетворённо огладил бороду отец Меркурий. – А внук бы твой – боярич Михаил – справился бы с первого раза и без малейшей запинки.

– Внук? – переспросил Корней. – Михайла?

– Да, – чуть заплетающимся языком отозвался священник.

– Слушай меня! – вдруг раненым медведем взревел воевода. – Все к Миньке едем! В Крепость! Мириться! Велите запрягать! Чтоб все мне, как один, ядрёна Матрёна!

– Да… – начал было Фома, но получил кулаком в печень от Егора и затих.

– Лавруха, тащи меня домой, – продолжал распоряжаться Корней. – И справу вели кобеднишнюю[127] приготовить, пока запрягут!

– Понял, – кивнул Лавр и извлёк откуда-то отцовский тулуп. – Надень, батюшка. Сил больше нет его за тобой таскать.

– Угу, – кивнул Корней, влезая в рукава и продолжая раздавать указания. – Сбор здесь, как стража сменится! Смотрите у меня! Отче, ты со мной. И для сугреву захватите!

С этими словами воевода Погорынский в сопровождении сына двинулся вон.

– Гы, ну так чего с закладом? – возник перед священником ухмыляющийся Бурей.

– Ага! – подвалил с другого бока Сучок.

– Ваш заклад! – махнул рукой в ответ отставной хилиарх и расхохотался.

«Господи, прости меня, недостойного иерея, ибо паки и паки согрешил я! Но, кажется, с пользой!»

* * *

Десятники и Лавр оказались разворотливы – сани возникли как по мановению ока. Да и сами приглашённые успели принарядиться и нацепить мечи.

Но вот с рассадкой случилась заминка: народ то усаживался, то пересаживался, то галдел, то ещё что. До тех пор, пока Корней не рявкнул. Получив твёрдую команду, все попадали в сани как попало, но поезд, как ни странно, не тронулся.

Воевода, слез с облучка, подошёл к саням, на которых угнездился Меркурий, и ласково так спросил:

– Ты какого рожна тут сел? Я тебе где велел быть?

«Макарий, ты вляпался! Проклятая дурь! Ты позволил себе командовать эпархом Кириллом! Это чудо, что ты ещё жив, Макарий… На месте Кирилла ты бы убил! Надо исправлять ситуацию и, дай Бог, чтобы это было ещё возможно!»

– Виноват, боярин-воевода! – священник вскочил и вытянулся в струнку. Слушаюсь, боярин-воевода!

– Ну так бегом! – рыкнул Корзень.

Отец Меркурий резво потрусил к воеводским саням.

– Стой! – воевода остановил священника на полдороги, неторопливо подошёл, жестом велел наклониться поближе к себе и тихо прошептал. – Додумался мне подыграть или случайно так вышло? Не отвечай – ни к чему. Сегодня ты правильно сделал, но так в последний раз. Приказывает один – ты сам всё понимаешь.

– Слушаюсь, боярин-воевода, – так же тихо и серьёзно ответил священник, пропустил воеводу вперёд, дождался, когда он усядется, и только потом сел в сани сам.

* * *